Ваш рассказ напомнил мне мое общение с М. Н. Изергиной. Однажды, когда ей было 89, а мне 22, и она поселила меня в своей комнате на топчане за роялем (был разгар сезона и других свободных мест в ее коктебельском доме не было), у нас состоялся занятный разговор. Дело было перед сном, и вдруг М.Н. заговорила со мной про наркотики (в моем кругу тема эта была тогда очень актуальна). Ее отношение было хоть и негативным, но сдержанным, она считала наркотики фактором естественного отбора, уничтожающим людей слабых и к жизни не приспособленных. Сказав все это М.Н погасила свет и после короткой паузы вдруг произнесла "и все же, ЛСД я бы очень хотела попробовать". Через несколько месяцев у нее случился инсульт, после которого она хоть и оправилась более или менее и прожила потом еще 4 года, но все же никто из наших знакомых, живших в последние годы у нее в доме и имевших контакты с психоделиками, не решился предложить их ей.
no subject
Однажды, когда ей было 89, а мне 22, и она поселила меня в своей комнате на топчане за роялем (был разгар сезона и других свободных мест в ее коктебельском доме не было), у нас состоялся занятный разговор. Дело было перед сном, и вдруг М.Н. заговорила со мной про наркотики (в моем кругу тема эта была тогда очень актуальна). Ее отношение было хоть и негативным, но сдержанным, она считала наркотики фактором естественного отбора, уничтожающим людей слабых и к жизни не приспособленных.
Сказав все это М.Н погасила свет и после короткой паузы вдруг произнесла "и все же, ЛСД я бы очень хотела попробовать".
Через несколько месяцев у нее случился инсульт, после которого она хоть и оправилась более или менее и прожила потом еще 4 года, но все же никто из наших знакомых, живших в последние годы у нее в доме и имевших контакты с психоделиками, не решился предложить их ей.