![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Михаил Шишкин. «Взятие Измаила» (запоздало и очень сумбурно)
Книга – примерка судеб. А сюжет – собственная жизнь. Только не по порядку – не от началу к концу – эпизодами, пунктиром – ассоциациями – чехардой воспоминаний без последовательности, в эпилоге кубики складываются в развёрнутое письмо к жене.
Воспоминания – не только о себе в том времени, которое выпало.
Собственная жизнь –может быть и в другом веке, в других обстоятельствах. Собой и другим.
Место связывает времена – Россия – и возникающий Древний Египет – та же Россия.
В скобках – меня изумляет, что на Шишкина не кинулась патриотическая толпа с криками: «русофоб, русофоб!»
Цитаты органичны, они с полной естественностью входят в логику бормотанья.
Вот например «Пластинка кончается. Я устаю держать девочку мою на руках и сажаю на диван. Её взгляд говорит: я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала, но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем». Это отец и исступлённо любимая им дебильная девочка – такой вот поворот – а если б цитаты не были строительным материалом личности наряду с пейзажами, то на кой хрен тогда и литература.
Мальчик-третьеклассник написал роман.Отослал тетрадку в «Пионерскую правду». В ответе – за рассказ спасибо, печатать не будем. И совет дали – собирать коллекцию ощущений – «Вот увидишь вокруг себя что-нибудь, что покажется тебе необычным, интересным или просто забавным – возьми и запиши. Может быть, это будет поразивший тебя закат, или дерево, или просто тень. Или рядом с тобой что-то произойдёт, хорошее или плохое.»
Мальчик стал собирателем...
Тут уж мне хочется кричать – моё – это я, я всю жизнь собираю. Только у меня, наверно, слишком сильный инстинкт самосохранения – я забываю плохое.
Одна из самых сильных вещей Крамского – «Неутешное горе» - портрет жены после смерти дочери. Среди строительных материалов «Взятия Измаила» - гибель сына, сбитого джипом на переходе у метро.
Тривиальная мысль – пока помнят, жив – в который раз обрастает мясом.
И вот ещё что. Дальняя, а может, не такая и дальняя ассоциация – фильм Шахназарова «День полнолуния». Первые 5-10 минут смотришь, ничего не понимая – сменяются несвязные кадры – гангстеры, мужик на Мосфильме, пытающийся роль получить...
Обрывки сюжетов. И вдруг перестаёшь уливляться этой скачке, смотришь заворожённо на дедушку с внуком, медленно идущих по пустыне, на мальчика, читающего «Путешествие в Арзрум», на старую собаку, которой снятся сны о её собачьей юности.
И пунктиром – когда-то давно, может быть, вскоре после войны очень красивая женщина с офицером в ресторане – то и дело возникающие, чуть запинающиеся медленные кадры. Как то и дело возникающая мелодия...
Потом вдруг осознаёшь – вот оно – идёт поезд по стране, летит самолёт – все эти обрывки сюжетов объединены временем – перемещение в пространстве через один день.
В самом конце – пожилого человека интервьюирует на улице молодая журналистка.
- «Самый счастливый день»
Возникают опять – солнце, листья, офицер с очень красивой женщиной – сразу после войны. И – молоденький официант в ресторане, он смотрит, смотрит...
Когда я читала «Взятие Измаила», где-то на середине мне стало не оторваться – и эти скачки сюжетов – входишь, располагаешься с удобствами – бац – пересменка, – музыкальное построение. Я точно так же огорчаюсь, когда вдруг уходит в песок мелодия. А потом она возникает опять...
Некоторые сюжеты повисают в воздухе вопросительными крючками. Впрочем, это и не важно. Что такое собственно говоря «что будет дальше?» В некотором смысле любое повествование обрывается только со смертью героев.
А «Взятие Измаила» - это название аттракциона с мышами, который, посетив дуровский уголок, хочет сделать одинокий подросток конца 19-го века – Измаил будут брать мыши, привлечённые сыром...
Воспоминания – не только о себе в том времени, которое выпало.
Собственная жизнь –может быть и в другом веке, в других обстоятельствах. Собой и другим.
Место связывает времена – Россия – и возникающий Древний Египет – та же Россия.
В скобках – меня изумляет, что на Шишкина не кинулась патриотическая толпа с криками: «русофоб, русофоб!»
Цитаты органичны, они с полной естественностью входят в логику бормотанья.
Вот например «Пластинка кончается. Я устаю держать девочку мою на руках и сажаю на диван. Её взгляд говорит: я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала, но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем». Это отец и исступлённо любимая им дебильная девочка – такой вот поворот – а если б цитаты не были строительным материалом личности наряду с пейзажами, то на кой хрен тогда и литература.
Мальчик-третьеклассник написал роман.Отослал тетрадку в «Пионерскую правду». В ответе – за рассказ спасибо, печатать не будем. И совет дали – собирать коллекцию ощущений – «Вот увидишь вокруг себя что-нибудь, что покажется тебе необычным, интересным или просто забавным – возьми и запиши. Может быть, это будет поразивший тебя закат, или дерево, или просто тень. Или рядом с тобой что-то произойдёт, хорошее или плохое.»
Мальчик стал собирателем...
Тут уж мне хочется кричать – моё – это я, я всю жизнь собираю. Только у меня, наверно, слишком сильный инстинкт самосохранения – я забываю плохое.
Одна из самых сильных вещей Крамского – «Неутешное горе» - портрет жены после смерти дочери. Среди строительных материалов «Взятия Измаила» - гибель сына, сбитого джипом на переходе у метро.
Тривиальная мысль – пока помнят, жив – в который раз обрастает мясом.
И вот ещё что. Дальняя, а может, не такая и дальняя ассоциация – фильм Шахназарова «День полнолуния». Первые 5-10 минут смотришь, ничего не понимая – сменяются несвязные кадры – гангстеры, мужик на Мосфильме, пытающийся роль получить...
Обрывки сюжетов. И вдруг перестаёшь уливляться этой скачке, смотришь заворожённо на дедушку с внуком, медленно идущих по пустыне, на мальчика, читающего «Путешествие в Арзрум», на старую собаку, которой снятся сны о её собачьей юности.
И пунктиром – когда-то давно, может быть, вскоре после войны очень красивая женщина с офицером в ресторане – то и дело возникающие, чуть запинающиеся медленные кадры. Как то и дело возникающая мелодия...
Потом вдруг осознаёшь – вот оно – идёт поезд по стране, летит самолёт – все эти обрывки сюжетов объединены временем – перемещение в пространстве через один день.
В самом конце – пожилого человека интервьюирует на улице молодая журналистка.
- «Самый счастливый день»
Возникают опять – солнце, листья, офицер с очень красивой женщиной – сразу после войны. И – молоденький официант в ресторане, он смотрит, смотрит...
Когда я читала «Взятие Измаила», где-то на середине мне стало не оторваться – и эти скачки сюжетов – входишь, располагаешься с удобствами – бац – пересменка, – музыкальное построение. Я точно так же огорчаюсь, когда вдруг уходит в песок мелодия. А потом она возникает опять...
Некоторые сюжеты повисают в воздухе вопросительными крючками. Впрочем, это и не важно. Что такое собственно говоря «что будет дальше?» В некотором смысле любое повествование обрывается только со смертью героев.
А «Взятие Измаила» - это название аттракциона с мышами, который, посетив дуровский уголок, хочет сделать одинокий подросток конца 19-го века – Измаил будут брать мыши, привлечённые сыром...
no subject
no subject
И зарыдало корыто...