![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Сусанна Черноброва. Электронная почта.
Книги у меня подолгу валяются непрочитанными, а тут ещё, когда я стала в автобусе писать на айпаде, вообще начинаю превращаться в того чукчу, которым обзывала Ваську (впрочем, он и не возражал), того, который – чукча – не читатель, чукча – писатель.
Так что неизвестно, сколько бы ещё эта книжка, привезённая мне осенью Машей, провалялась в груде сваленных вместе нечитаных книг. Кабы не Гастерея, которая ловко вытащила её из книжного месива, прочитала сама и захотела, чтоб и я тоже её прочла, – поговорить...
Удивительное она у меня вызвала чувство – и родственности очень сильной, и инакости – ну вот когда способ выражения, гамма представлений сильнейшим образом пересекаются, а обстоятельства этих душевных совпадений – сильно разнятся.
Мне уже давно нравятся стихи Сусанны, очень часто оказываются они мне интонационно крайне созвучными – в этой книжке отличных стихов много. Перемешанных с воспоминаниями, дневником, заметками, рисунками – зримой ощутимой точностью.
Среди героев книги два города – Рига и Иерусалим. Они присутствуют не местом действия, хоть и местами действия являются, а сутью, городской личностью.
Пожалуй, эта книжка в некотором смысле оказалась для меня примеркой себя, если б у меня была иная смежная культурная принадлежность.
Из всего, что я в Израиле видела, Иерусалим я ощущаю самым чужим – всегда страшащим меня востоком и отсутствием примиряющего моря.
Ригу я совсем не знаю, – она от Ленинграда дальше Таллина, куда ездили по половинной студенческой цене вдохнуть западного воздуха.
В Вильнюсе, тоже географически относительно далёком, я была несколько раз, потому что впервые попав туда в десятом классе, я влюбилась в весенний истекающий солнечными ручьями город.
А в Ригу попала только однажды – в восемь лет – смутной памятью тёмный Домский собор и густой звук органа.
Но все мы повязаны балтийскими болотами...
Я смутно знала, что в Риге сохранилось образованное еврейство – и интерес к Палестине ещё бундовский, дореволюционный, истинно сионистский – а рассказы Сусанны про отца – европейского интеллигента на стыке культур – русской, еврейской, европейской – перевели абстрактное знание в трёхмерную картинку.
Мои бабушки ушли – одна из местечка, другая из стольного града Витебска – в образование, в Россию.
Культурная родительская принадлежность – русские интеллигенты – с еврейством, как флёром происхождения. Бабушки, увидевшие в альбоме репродукцию шагаловского «Шага», воскликнули – «а у нас в Витебске эта картина на доме висела». С еврейством – таким же, как русскость у тех эмигрантских детей, которые и языка-то не сохранили, но знают несколько выражений и какой-нибудь бабушкин пирог. И смутно отзываются на русского типа эмоциональный склад.
Причастность к Израилю у Сусанны – естественная, исходно культурно заданная. Во всяком случае, так я, читатель, её восприняла.
И пожалуй её книжка,– это помимо всего прочего ещё и взгляд на страну, позволяющий её немного почувствовать человеку снаружи, – чтоб так получилось, место действия обязано быть одним из героев...
Очень увлекательно читать книгу, состоящую из посланных по мэйлу писем. Интересно было б понять, отличаются ли стилистически мэйловские письма от посланных по почте...
И – ау, Наташа, ещё до того, как твоё имя появилось в адресной строке, я тебя опознала – подлинность адресата добавляет тут ещё какой-то очень личный мотив.
Так что неизвестно, сколько бы ещё эта книжка, привезённая мне осенью Машей, провалялась в груде сваленных вместе нечитаных книг. Кабы не Гастерея, которая ловко вытащила её из книжного месива, прочитала сама и захотела, чтоб и я тоже её прочла, – поговорить...
Удивительное она у меня вызвала чувство – и родственности очень сильной, и инакости – ну вот когда способ выражения, гамма представлений сильнейшим образом пересекаются, а обстоятельства этих душевных совпадений – сильно разнятся.
Мне уже давно нравятся стихи Сусанны, очень часто оказываются они мне интонационно крайне созвучными – в этой книжке отличных стихов много. Перемешанных с воспоминаниями, дневником, заметками, рисунками – зримой ощутимой точностью.
Среди героев книги два города – Рига и Иерусалим. Они присутствуют не местом действия, хоть и местами действия являются, а сутью, городской личностью.
Пожалуй, эта книжка в некотором смысле оказалась для меня примеркой себя, если б у меня была иная смежная культурная принадлежность.
Из всего, что я в Израиле видела, Иерусалим я ощущаю самым чужим – всегда страшащим меня востоком и отсутствием примиряющего моря.
Ригу я совсем не знаю, – она от Ленинграда дальше Таллина, куда ездили по половинной студенческой цене вдохнуть западного воздуха.
В Вильнюсе, тоже географически относительно далёком, я была несколько раз, потому что впервые попав туда в десятом классе, я влюбилась в весенний истекающий солнечными ручьями город.
А в Ригу попала только однажды – в восемь лет – смутной памятью тёмный Домский собор и густой звук органа.
Но все мы повязаны балтийскими болотами...
Я смутно знала, что в Риге сохранилось образованное еврейство – и интерес к Палестине ещё бундовский, дореволюционный, истинно сионистский – а рассказы Сусанны про отца – европейского интеллигента на стыке культур – русской, еврейской, европейской – перевели абстрактное знание в трёхмерную картинку.
Мои бабушки ушли – одна из местечка, другая из стольного града Витебска – в образование, в Россию.
Культурная родительская принадлежность – русские интеллигенты – с еврейством, как флёром происхождения. Бабушки, увидевшие в альбоме репродукцию шагаловского «Шага», воскликнули – «а у нас в Витебске эта картина на доме висела». С еврейством – таким же, как русскость у тех эмигрантских детей, которые и языка-то не сохранили, но знают несколько выражений и какой-нибудь бабушкин пирог. И смутно отзываются на русского типа эмоциональный склад.
Причастность к Израилю у Сусанны – естественная, исходно культурно заданная. Во всяком случае, так я, читатель, её восприняла.
И пожалуй её книжка,– это помимо всего прочего ещё и взгляд на страну, позволяющий её немного почувствовать человеку снаружи, – чтоб так получилось, место действия обязано быть одним из героев...
Очень увлекательно читать книгу, состоящую из посланных по мэйлу писем. Интересно было б понять, отличаются ли стилистически мэйловские письма от посланных по почте...
И – ау, Наташа, ещё до того, как твоё имя появилось в адресной строке, я тебя опознала – подлинность адресата добавляет тут ещё какой-то очень личный мотив.
no subject
no subject
Все же коротко. Я именно о Воздухе, который был и сплыл. Тем более, что ассимиляция моих родных с маминой стороны, была уже начиная с прадедушки. А с папиными, еще еврейскими, я никогда не была близка и , скорее, воспринимала в фольклорном ключе.
Но вот ощущала, что он существует- определенно.
Ну, да отъезд . Как же его, еврейско- русский воздух ощущать во вне?
no subject
Кстати, вот Сусанна и Рома. Помнишь, как Вася говорил, мол хороший русский поэт- при чем тут еврейство?
А я сказала- вот прочтешь книжку и поймешь.
no subject
no subject
А тебе не приходит в голову, что немалое число уезжали в Израиль, чтоб продлить это редкое явление?
И, заметь, кое- кому удается.
no subject
И тут огромная исходная разница - между сохранившейся в Прибалтике еврейской культурой, в которой присутствовали истинные сионисты и Палестина, и к которой принадлежал отец Сусанны, и евреями, ассимилировавшимися в России.
no subject
И да, ещё раз повторяю, в моём ленинградском кругу евреев по абсолютно понятным причинам было больше, наверно, прежде всего связано было с непусканием евреев в университет. Соответственно, интеллигентные евреи скапливались в других местах. А скажем у родителей практически все любимые друзья - не евреи. У них таких скоплений не было. Поколенческое. А среди тех, кто моложе, значительно чаще встречаются среди тех, кого я знаю, половинки, чем целые евреи, во всём мире, естественно, еврейство без религии быстро размывается.
Нет, отъезд у меня с еврейством связан только формально - привилегия такая у евреев была - возможность уехать.
no subject
Как интересно - у меня точно наоборот :-)
Если принять за аксиому, что большая часть друзей появляется в студенческие годы, то неудивительно, что у моей матери 95% друзей - евреи (в 30-х их мало гнобили и,скажем, в 1 медицинском евреев было просто большинство, и даже в МАИ их было очень много). А в мое время МГУ был уже практически jew-free zone, поэтому у меня еврейские друзья (примерно половина) появлялись случайными путями.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject