(no subject)
Невнятный день – серой кисеёй завешенный. Тополь под ветром зелёной гривой встряхивает, машет. Уже и сорочьи гнёзда увидишь, только если знаешь, что есть они там.
На берёзу можно посмотреть только если встать и к окну подойти, стоит она неподалёку от тополя, – ему до пояса еле достанет, если ростом померятся. Берёза – эдакая девица чуть томная, волосами укрылась, а тополь – мужик хоть куда, ему б ещё пояс тугой, ремень с пряжкой – впрочем, тут недалеко и до пистолета – был бы лихой, ну, не разбойник, конечно, – чего ему разбойничать – но ходил бы по средневековым дорогам, девицам на радость и соблазнение.
Вчера у Тани я спросила, кем бы она была – Красной шапочкой, или Серым волком – ну, конечно же, Красной шапочкой – собакам Серых волков не играть, разве что кошкам вроде Гриши волками бабушек кушать.
Запах круассанов из духовки мешался с запахом кофе – самая срочная работа сделана, надо браться за ту, про которую дедушка Лайн ещё кнутом громко не щёлкает, – программами заниматься. Надо главу из очередной книжки, которую мы с Альбиром делаем, редактировать... Но на секунду отпустил цейтнот – и как всегда, как в сессию после экзамена, как собака, хвост кусаешь – за то взяться, за другое... И как люди живут без дедушки Лайна с кнутом – моего спасителя-избавателя-защитителя?
Открыла вот Моне – в утешение жизни – картинки в сети – поглядела на оливковый сад в чьей-то частной коллекции, пошла по аллее, туда, в серебряный свет, в глубину, потом увидела море в городке Пурвиль. Поняла, что не знаю этого городка – в Нормандии, это сразу понятно, но где точно? Полезла карту искать, – возле самого Дьеппа он оказался. Интересно, как там теперь?
Вот есть люди, чью шкуру хочется примерить – завидовать смешно, абсурдно – но вот – как это – быть Моне, или Чеховым, или Гульдом...
Частят секунды, капают с глуховатым всплеском минуты, сливаются в часы – уже ручьём, рекой, потоком, – ревёт, всё сметая – глупые бумажки, обёртки, стойких оловянных солдатиков... И нестойких, впрочем.
На берёзу можно посмотреть только если встать и к окну подойти, стоит она неподалёку от тополя, – ему до пояса еле достанет, если ростом померятся. Берёза – эдакая девица чуть томная, волосами укрылась, а тополь – мужик хоть куда, ему б ещё пояс тугой, ремень с пряжкой – впрочем, тут недалеко и до пистолета – был бы лихой, ну, не разбойник, конечно, – чего ему разбойничать – но ходил бы по средневековым дорогам, девицам на радость и соблазнение.
Вчера у Тани я спросила, кем бы она была – Красной шапочкой, или Серым волком – ну, конечно же, Красной шапочкой – собакам Серых волков не играть, разве что кошкам вроде Гриши волками бабушек кушать.
Запах круассанов из духовки мешался с запахом кофе – самая срочная работа сделана, надо браться за ту, про которую дедушка Лайн ещё кнутом громко не щёлкает, – программами заниматься. Надо главу из очередной книжки, которую мы с Альбиром делаем, редактировать... Но на секунду отпустил цейтнот – и как всегда, как в сессию после экзамена, как собака, хвост кусаешь – за то взяться, за другое... И как люди живут без дедушки Лайна с кнутом – моего спасителя-избавателя-защитителя?
Открыла вот Моне – в утешение жизни – картинки в сети – поглядела на оливковый сад в чьей-то частной коллекции, пошла по аллее, туда, в серебряный свет, в глубину, потом увидела море в городке Пурвиль. Поняла, что не знаю этого городка – в Нормандии, это сразу понятно, но где точно? Полезла карту искать, – возле самого Дьеппа он оказался. Интересно, как там теперь?
Вот есть люди, чью шкуру хочется примерить – завидовать смешно, абсурдно – но вот – как это – быть Моне, или Чеховым, или Гульдом...
Частят секунды, капают с глуховатым всплеском минуты, сливаются в часы – уже ручьём, рекой, потоком, – ревёт, всё сметая – глупые бумажки, обёртки, стойких оловянных солдатиков... И нестойких, впрочем.