![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Кошки – не говорят по-человечьи – всё только мяв, да мырк.
Может быть, во сне кошкам показывают кино?
Гриша ночью приходит из сада на нашу с Васькой кровать, на которой я теперь сплю по диагонали. Хвостом меня мазнёт, в ухо мыркнет, уронит на кровать сосновую иголку и устроится в ногах, как Васька её учил, – спать до утра.
С Таней она бегает, предлагает ей голову на пожевать, залезает под стул и хихикает, уворачивась от вредного щенка, который пытается задними ногами её лягнуть.
Но – Гриша больше не ходит в рощу. Когда мы возвращаемся с прогулки, она встречает нас с Таней на садовой дорожке... А что делать в роще без Кати? И ведь дело не в том, что Катя была защитой, – Гриша и одна оставалась в роще, когда мы уходили к морю... Она охотилась на кузнечиков и ждала нас, и выбегала нам навстречу из кустов, из колючек, заслышав наши с Васькой голоса. Она бежала сначала к Кате – потереться носом о нос, встав на цыпочки, – и ныряла ей под живот.
Я не знаю, как на кошачьем языке сказать, что в мире – дыра...
Синявскому, когда их кошка заболела, и её надо было лечить таблетками, и она царапалась и отплёвывалась, было так перед ней неловко – ведь человек, попадая в больницу, понимает, что либо поправится, либо помрёт, а кошка-то ничего не знает...
Но дыры образуются и в лишённых рефлексии кошачьих мирах...
Может быть, во сне кошкам показывают кино?
Гриша ночью приходит из сада на нашу с Васькой кровать, на которой я теперь сплю по диагонали. Хвостом меня мазнёт, в ухо мыркнет, уронит на кровать сосновую иголку и устроится в ногах, как Васька её учил, – спать до утра.
С Таней она бегает, предлагает ей голову на пожевать, залезает под стул и хихикает, уворачивась от вредного щенка, который пытается задними ногами её лягнуть.
Но – Гриша больше не ходит в рощу. Когда мы возвращаемся с прогулки, она встречает нас с Таней на садовой дорожке... А что делать в роще без Кати? И ведь дело не в том, что Катя была защитой, – Гриша и одна оставалась в роще, когда мы уходили к морю... Она охотилась на кузнечиков и ждала нас, и выбегала нам навстречу из кустов, из колючек, заслышав наши с Васькой голоса. Она бежала сначала к Кате – потереться носом о нос, встав на цыпочки, – и ныряла ей под живот.
Я не знаю, как на кошачьем языке сказать, что в мире – дыра...
Синявскому, когда их кошка заболела, и её надо было лечить таблетками, и она царапалась и отплёвывалась, было так перед ней неловко – ведь человек, попадая в больницу, понимает, что либо поправится, либо помрёт, а кошка-то ничего не знает...
Но дыры образуются и в лишённых рефлексии кошачьих мирах...
no subject
no subject
Впрочем, очеловечивание зверя мне тоже не свойственно. Ничего антропоморфного ни на каком уровне.
Просто когда с кошкой с ее котенчества разговариваешь, она пытается говорить с тобой, начинаешь понимать, когда ей действительно плохо, когда тревожно, потому что, допустим, хозяйка уехала на две недели. И так далее.
no subject
no subject
Но это Красноярск-26. Там такие кобельки по запретке бегали.
no subject