(no subject)

[mbla]

***
Беда с оливками – сказал нам на рынке продавец оливкового масла, итальянец, ухитрившийся мой акцент принять за свой итальянский родной – в Италии на оливы напала бактерия и жрёт оливки, в Испании засуха, а у нас в Провансе – мушка – так что в оливковое местное масло мы подмешиваем полезнейший рапс. Любовно оглаживая протянул нам огромный жбан – если вы не прикончите его за три месяца, непременно перелейте в стеклянные бутылки, не забудьте, возьмите винные и перелейте.

Я вздрогнула – после зимы, когда Колька с Юлькой её посетили, я была спокойна за васькину оливу. Позавчера, в первый здешний вечер, мы к ней не успели – стемнело… Но итальянец сказал, что деревья не пострадали – все напасти свалились на ягоды.

Вчера вечером шли к ней по гребню – слепило снизу море, ветер шумел морем в дубовых кронах и свистел в траве. Дорожка повернула, и Юлька в тёмных очках первая увидела издали на склоне наш треугольный камень, – он не так сиял латунной дощечкой, как год назад. Мы подошли. За год, за ветра и дожди, ушло это с иголочки сиянье – доска прижилась. Птица над ней пролетела, судя по всему немаленькая, покакала – надо будет смыть – вчера всю воду я отдала оливе – зелёной крепкой, хоть и коротышке совсем – но уже не травинки-прутики её веточки, а крепкие древесные настоящие. И рядом с ней в пространстве, ограниченном загородкой, выросли высокие сорняки, сухие и выбеленные июльским солнцем. Мы их выдрали. В субботу на рынке в Йере я спрошу в цветочном магазине, откуда олива родом, не надо ли её чем-нибудь подкормить.

Как бы хотелось знать, какие звери приходят сюда в наше отсутствие. Олени, зайцы? Фавны, вот их бы как подкараулить, когда они тут с дриадами веселятся! Интересно, если б у нас тут стояла видеокамера, фавнов и дриад она бы засекла? Кентавров уж точно! Они такие корпулентные!

***
Впервые после Кати Гриша вышла вчера в рощу. Я не обрадовалась – куда спокойней, когда кошка гуляет в собственном саду. Но утром, отправившись в рощу с Таней, услышала с спиной мяв – Гриша поспешала за нами, перебегала асфальтовую площадку между садом и рощей. Только Катя, выступая словно пава, оглядывая окрестности, не вслушиваясь особенно в соечью ругань, не обращала на Гришу внимания, – торжественно прогуливалась по дорожке. Разве что Григорию успокоительно ткнёт носом, когда задержавшись за ловлей кузнечиков в кустах, она выбежит навстречу, когда мы обратно от моря идём.
А Таня, увидев, что Гриша отправилась с нами на прогулку, решила, что откусывать ей голову в лесу ничуть не хуже, чем дома – они носились друг за другом до упаду, у обеих рты раскрыты, языки на плече. Я торопилась на рынок, и мы с Таней пошли домой, а Гриша в последнюю минуту решила остаться в роще, у самого выхода. Мне это не понравилось, но не тащить же её насильно…

На рынке, где в этом году какие-то особо яркие провансальские миски, про которые я всегда думаю – кабы дом, их бы туда, а Васька всегда справедливо говорил, что у нас всё разобьётся (впрочем, в доме, где было бы много места и гулял бы ветер по комнатам, может, и не разбилось бы, кабы здесь был у нас дом…), мне мысль о том, что Гриша осталась в роще, слегка отравляла существование.

Когда мы вернулись, Гриша не вышла нам навстречу. Я пошла в рощу – Гриша, Гриша! – только ветер и сойки.

Она появилась через час, когда я сидела за компом, поминутно оглядываясь, – из дальнего от рощи угла сада – зевая, глядя сонно – вся засыпанная синими лепестками цветка, который по-русски неэлегантно зовётся свинчаткой. Хорошо спать в кусте!
***
На нас напал ветер – не мистраль, какой-то ветер из Африки…

Утром до завтрака, с Таней по дороге к морю, нам повстречалась пара – он в соломенной шляпе, с животиком, с бородой, она коротко стриженая без шапки – лет пятидесяти, хотя по нынешним временам, как скажешь – Таня побежала знакомиться, мужик на французском с акцентом спросил, купаться ли мы идём. Перешёл на английский – на удивление отчётливый для британского –  it is very cold, it is like swimming in England.

Осведомился откуда мы, дав нам возможность узнать, откуда он – из центральной Англии, as far from the sea as you could be – из Оксфорда.

Вода, с мелкими редкими тут гребешками, выглядела холодной. В мистраль всегда видно, что вода подрагивает от холода. Но ведь это ветер из Африки – неправильный мистраль, как бывают неправильные пчёлы.

Как купаться на Карельском – бодрящая вода – на местном пляже, куда Колька зашёл, после того, как мы выкупались с Таней со скал, вывешивают температуру воды – 18 – правильная летняя температура Финского залива. Наверно, наша бухточка, в которой в мистраль никогда не бывает так холодно, как вокруг, для африканского ветра повёрнута неправильно, – интернет сообщает нам температуру по окрестным пляжам – по его мнению она 24.

***
За завтраком обсуждали слова русского языка, появившиеся в восьмидесятые и позже – те, что я, Бегемот и Димка, уехав в конце семидесятых, до отъезда не знали: тусить, квасить…

Многие слова поменяли значение, – трахнуть уже появилось, но всё же прежде всего означало – доской по башке. А то, что теперь тащиться, было раньше торчать.

Колька задумчиво сказал, что все слова с матерными корнями значение сохранили. Васька, ау! Да-да-да – и заебать, и хуячить, и охуеть. И чем директор магазина отличается от секретаря Обкома – один пИздит, другой пиздИт – всё на месте. Устойчивый слой языка!

Как ветер в сосновых кронах, да пиликанье цикад…