Из колодца

или мой любимый цвет рыжий

В честь дня рожденья gasterea 5 лепестков и бабочка-красавица!

Предзакатное и вчерашняя прогулка в перерыв в дожде















( Read more... )

За месяц, что мы провели в Провансе, сирень сменилась белой акацией, и расцвели розы после месяца в два перерыва.

В августе на даче начинались грибы. Сначала немного, и мы ели картошку с грибами, потом грибы с картошкой, потом грибы без картошки, и в конце концов, никто уже на грибы и смотреть не мог.

Вот так и маки – сначала радуешься отдельным макам в траве, потом маковые поля, где проглядывает зелёное, и кто-нибудь белый-жёлтый тоже непременно цветёт. А потом – красные поля… А белые-жёлтые на соседних лугах, отдельно от маков.

Ночью дождь шёл, и утром ещё брызгался слегка из-под расходящихся в разные стороны туч.

А потом Гришу в переноску, Таню – на заднее сиденье, и вот через строй белых акаций вдоль автострады. В Бургундии рапсовые поля жёлтые как цыплята. И белые возле них коровы.

Впервые увиденное рапсовое поле – в первый раз это было около Анси в мою первую весну во Франции – шлёпнулось медовое в мой нарядный новогодний обшитый дождиком мешок с радостями и предвкушениями – обещанными-необещанными, туда же, куда впервые увиденный пирамидальный тополь на станции Иловайская.

Потом лес Фонтенбло.

И непоздним вечером в Медон приехали.

Неделю назад на наших невысоких горках, начиная с 900 метров, валялись то там, то тут разного размера огрызки снега. Таня их с превеликим удовольствием лизала.

И поля мелких нарциссов на той же высоте. Мускарики и у самого дома растут, а вот нарциссы только метров с восьмисот с хвостиком.













( Read more... )

Память моя зовётся Осла Белла.

Вот Машка одержима справедливой страстью – каждое растение надо назвать. Всего живого, да и неживого, нужно знать истинное имя.

Во всех наших путешествиях она докапывалась до имён встреченных растений – фотографировала их, помещала фотографии в разные сообщества, где можно было встретить знающих людей.

А у меня эта страсть к называнию длилась несколько лет в детстве, когда мы жили в обнимку с определителем Нейштадта – считали тычинки, разбирались в том, верхняя завязь или нижняя, и есть ли шпорец. В результате мы познакомились по имени практически со всеми встреченными растениями. Но знакомились мы с ними в ленинградской области!

Во Франции я повстречалась ещё и с растениями, которых не знает Нейштадт, посвящённый русской средней полосе. Я попыталась найти похожую на определитель Нейштадта книгу, – чтоб она была устроена как экспертная система, которая ведёт определяющего от пункта к пункту в зависимости от ответа на предыдущий вопрос («да, нет, неизвестно»), но, увы, похоже, что таких книжек больше нет. Не считают нынче тычинки, – на фотки вместо того смотрят.

Поставила я на телефон определитель растений по фоткам, но не научилась им пользоваться, потому что ужасно ленива – ненавижу разбираться во всяких приложениях и программах. Ну, недавно всё-таки мне указала Маринка, что я, идиотка, просто не нажимаю на галочку, чтоб фотку записать, и поэтому всё теряю...

И теперь решила я, что пора начать вежливо раскланиваться с растущим вокруг, обращаясь ко всем по имени.

И вот я познакомилась с белыми цветами в соцветьях с латинским названием Ornithógalum, а по-русски птицемлечники – попросту перевод.

Н, и почему этот цветок назвали птичьим молоком? За очень белый цвет? Никто не знает, по-крайней мере, википедия не ведает. По-английски они выспренно зовутся звёздами Вифлеема, а по-немецки – молочными звёздами. И правда, каждый цветочек как звезда.

Я радостно всё это читала, чтоб Машке рассказать, а оказалось, что моя Осла Белла – экая позорница – всё забыла. «Здрасти, приехали – Машка мне сказала – мы ж уже этот птицемлечник определили один раз.»

Я огорчилась, что Осла Белла такая ненадёжная свинья, и пошла дальше читать, чтоб уж на этот раз запомнить.

По-француски эти молочные звёздочки – кокетливо называются dame de Onze Heures, потому что открываются они днём и закрываются вечером.
Но самое занимательное вот в чём: одиннадцатичасовая дама излечивает от чёрной меланхолии, помогает пережить беду, справиться с горем и не впасть в окончательное уныние. Маленькая такая бутылочка изображена на сайте производителя снадобий «Elicsir». Накапал 4 капли в любое питьё – и жизнь повернётся румяным боком!

«Капли датского короля пейте, кавалеры!»

У нас в феврале уже начиналась весна, но она была хлипкая, ненадёжная.
Потом наступил март – мрачный бессолнечный, с дрожащими на ветру цветущими худенькими вишнями.  И температура была всё время ниже положенной по сезону.

И вот вчера вдруг настала надёжная весна, когда отчётливо понимаешь – даже если станет холодно, пойдёт дождь, – всё равно кончилась зима. Небо густое, почти как в Провансе, и в стайках ветрениц появляются дикие гиацинты-пролески, и жёлтый наглый чистяк сверкает на солнце.











( Read more... )

Шла я с Таней по весеннему лесу и – сто лет со мной не бывало – нарвала немного жёлтых, вырвиглазных почти что, чистяков. Название не больно, впрочем, печёночница – ещё хуже – а какая синяя красавица. Бурундуки повылезли. Одна парочка прямо у Тани перед носом появилась откуда-то из-под корней мощного платана, и стали они по стволу носиться. Таня взгляд оторвать не могла. Застыла.

А я радио слушала – по France culture цикл передач про Висконти.

Две передачи я уже пропустила, ¬– эта третья, а цикл из пяти передач. Надо сказать, я не знала, что Висконти родился в Милане во дворце – и как нам сообщили, в этом дворце были слуги, чьей обязанностью было открывать и закрывать бесчисленные окна. Он из старой миланской аристократии.

Куски из интервью передали – ну, такое всегда интересно. А потом разговор с критикессой – это было менее интересно – слишком много неубедительной деконструкции. А что в "Смерти в Венеции" – предчувствие первой мировой войны – я и сама могу догадаться. И про то, что Висконти эстетически имеет отношение к Прусту, тоже. Но про два очень интересных обстоятельства я не знала. Оба относятся к «Смерти в Венеции» – одному из моих любимых фильмов всех времён и народов.

Я думала, что это Висконти по каким-то своим соображениям заменил Манновского писателя на Малера, а оказывается, Томас Манн имел в виду Малера – рассказ «Смерть в Венеции» – отклик на его смерть.

И ещё одежда Тадзио – он там несколько раз меняет купальные костюмы, и они, как критикесса сообщила, подчёркнуто разных времён. Вот этого я не заметила вовсе.

А когда мы уже выходили из лесу, нам встретилась вежливая ворона, Во рту она держала не сыр, не кусочек одеяла, а палочку. Она к нам с этой палочкой подошла совсем близко – обычно вороны, завидев Таню, взлетают и сварливо её сверху обкаркивают – а эта ворона (воплощение вежливости) выплюнула палочку Тане под ноги – ну, а потом, конечно, взлетела на дерево.

На самом дальнем от дома маленьком пруду, на коряге неподалёку от берега, противоположного полянке, на которой мы немного попаслись с Таней, восстояла огромная цапля – Цаплина Цезаревна Цапская!

Тане подслеповатыми собачьими глазами было её не разглядеть. А я пыталась до неё докричаться – спросить, часом не было ли аистов у неё в роду. Но непохоже. Просто благородная Цаплина, не кто-нибудь. Пока я смотрела на неё, к ней подплыла черепаха, взобралась на бревно рядом с царственной дамой посидеть.

Черепахи вообще общительные – мы с Васькой когда-то на озере, где Нюша, когда пришла ей ньюфячья пора поплыть, научилась плавать, видели двух черепах, ведущих неспешную беседу с двумя гусями – черепахи на одной коряге, а гуси напротив – на другой.

Когда мы с Таней уже собрались уходить, грянул лягушачий хор, вроде, у нашего бережка, но не разглядеть хористов. Все ли до вечера доживут?

***
А вот такие кватрочентовские итальянские белые лилии у нас на придворной ферме выросли.








( Read more... )