mbla: (Default)
На нас свалился сегодня ледяной холод, прямо, говорят, с северного полюса.
Целую неделю нас этим холодом стращали. Аж говорили, что снег выпадет, и сколько-то там белых мокрых сантиметров улягутся на землю – и будут из сугробов торчать нарциссы и тюльпаны, ляжет снег прямо на цветущие вишнёвые и на фаянсовые цветы магнолий, и даже кое-где на расцветшую раньше времени глицинию.

А у меня занятия были в 8 утра. Занятия-то в сети, но сразу после них очные. И я уж говорила – пусть выпадет, не поеду в 6 утра в кампус, ежели так – автобусов-то не будет, только что на швабре верхом поскакать. Перенесу всё в сеть, ежели чего.

В результате, в 6 утра снега не было, автобусы шуршали, дул ветер насквозь, и мёрзли без перчаток руки. Благополучно доехала. И пока лекцию читала, смотрела в окошко на снежок, тающий на лету.

Утром я пожалела, что автобус благополучно пришёл, думая, что с куда бОльшим удовольствием осталась бы дома. А потом оказалось, что дома на какое-то небольшое время вырубился интернет. Хороша бы я была, если б, к примеру, не удалось с телефона подключиться, что иногда бывает. Вот такое вот микропроисшествие.

А время с 24-го февраля вечностью кажется. Чёрной тягучей вечностью.
mbla: (Default)
Облака по небу ходили, раздувая хвосты. А по застроенным маленькими домиками улочкам возле кампуса бродили коты и кошки – кто крался, кто вышагивал, задрав хвост.

Утром за окном носились попугаи – рассаживались на крыше противоположного дома, пикировали на берёзу, сверкали зелёными перьями, – пока мы с Альбиром, который прилетел пару дней назад из Одессы, кофе пили.

А вот яблоки на яблоне около торчащей трубой среди околокампусных домиков девятиэтажки никуда не брели, не маршировали, не летели, даже не падали – крепко сидели на ветках, сияя разноцветными боками.

Дождик кругами ходил, а вылился только к вечеру.

«Кружочки липы золотые» вдруг вприпрыжку пробегали пару метров по мостовой и останавливались.

Вчера в лесу встретился с собачкой человек, которого знаю я лет тридцать с его сменяющимися собаками – сначала овчарка Султан прыгала через изгородь на потеху тогдашним детям – одного из них, тогда хулиганского драчуна, разбивателя лбом телефонной будки по тридцатилетней давности моде, и нынче встречаю – лысый такой дяденька. Шёл по лесу с небольшой собачкой – посмотрела на него, подумала, что, наверно, он мой ровесник… Поулыбались, он сказал: «Там ежевика хорошая. Вы видели? Вчера отличная была».

Спала сентябрьская жара. Оссссень, ошшшшень… И лес машет зелёными кронами, приветствуя средневековый календарь.
mbla: (Default)
Человек по природе мартышка, никакой не добр-бобр, а попросту мартышка – нос налево, нос направо, и никакой вам польки Карабас, а только – того-сего-побумкать, и уж точно не сосредоточиться.

Казалось бы – выходи каждое утро с сантиметром и мерь листики – сегодня у каштана они удлинились на столько-то, а у тополя на столько-то округлились, птиц опять же щитай – вон только что семейство воробьёв встретила – нынче воробьёв не столько, сколько раньше – редкие стали птицы. А на платане возле яслей, где обычно уймища попугаев, уже давно, как их не видно. Может, им детей не хватает?

Или вот: утром из гнезда торчало целых два сорочьих хвоста.

Позавчера в нашем лесу расцвёл боярышник. Хорошее слово, не хуже, чем aubépine. Но без Пруста – чтоб оно значило? Вот оно, влияние Элиота на Шекспира и литературы на природу!

А сегодня на улице расцвёл красный клён.

И засыпает дорожки вишнёвыми лепестками.

Про-скамейку-у-кампуса, которую Васька видел только на моей фотке...

***
Облезлая скамейка. Рейки
Среди вишнёвых лепестков,
Но не окрасить им скамейки:
Так ненадёжны, и не клейки –
Коврами пенятся с боков.
И даже самый лёгкий ветер
Сметает их, лишает сна…
Они как море на рассвете:
Из зеркала встаёт волна…

Подобно их неверной пене,
За катером, за кораблём
След – вспененное сообщенье:
Оно исчезнет до прочтенья
Как лепестки под ветерком.

27 мая 2010


IMG_3814



IMG_3818



IMG_3806



IMG_3807



IMG_3808
mbla: (Default)
Париж вполне может вступить в соревнование за звание самого малоукрашенного к Рождеству города. Кое-где ёлки, кое-где гирлянды и витрины – и на тёмной улице – у нас и в самом деле стараются не светить почём зря – света только, чтоб в лужу не упасть, – на тёмной улице напротив кампуса бар – ёлочка за стеклянной дверью, на ней еле-еле шаров, дождик, в витрине что-то невнятно рождественское, – дверь в светлую пещеру. Или по узкой улице, над которой горят в гирлянде фонарики, – по холоду быстро бежишь – к тёплому дыханью вола, – куда ж ещё.

Вот и у нас на работе конкурс украшенных офисов – с год назад от радости, что студентов уйма, – в двухтысячные пик был рождаемости – видно, люди так новый век отмечали, или выше целься – тясячелетие – так вот от радости директор наш Фредерик взял на работу массовика с вот таким затейником, впрочем, массовичку без затейника – она дурацкие игрища по разным поводам устраивает и раз в месяц общий завтрак с круассанами – и вот теперь конкурс – чей офис краше.

Административная часть изо всех сил старается, в офисе, где сидят ответственные за расписание и организацию экзаменов живого места не осталось от шаров, домиков, лампочек – а у нас только столы, заваленные бумагами, среди которых теряются грязные кофейные чашки. Впрочем, Федерико и Муна аккуратные, я с лёгкой завистью смотрю на их столы, и ежели что нужно – ножницы, скотч, красную ручку – у них ищу. Сегодня наша милейшая и организованная секретарша Маркета, чешка из Карловых Вар, постучалась к нам и попросила разрешения у нас шарики повесить – на здоровенный фикус, за которым Федерико ухаживает.

Вдруг просыпаешься в зиме, в инее, в тумане, его фары еле пробивают, – хлопаешь глазами, глядя в светящиеся разноцветными лампочками окна, пьёшь глинвейн в каком-нибудь кафе – листаешь собственную книжку с картинками, самой себе язык показываешь, крадёшься по заиндевелому тротуару – вол и осёл глядят грустными глазами, пахнет сеном. Губы мягкие, нежные носы.
mbla: (Default)
В пятницу утром по дороге на работу

IMG_20191118_093542



В субботу из окна в перерыв в дожде

IMG_20191123_130016



IMG_20191123_130018



IMG_20191123_130028



IMG_20191123_130036



IMG_20191123_130048
mbla: (Default)
Они завораживают чужой благополучной жизнью – без смертей, без потерь...

Но я не про то, – я про окна без людей, про пустынные окна.

Когда-то в Риме, в мае, брели мы с Васькой солнечным ещё не вечером, его предчувствием, в день приезда, когда ещё не начался обратный отсчёт каникулярных дней.

Мимо розового двухэтажного дома – на втором этаже в окне зеркало на стене – сияющим озером. Улица пустая, и мы идём выхваченными из повседневности римскими каникулами.

***
Окна, полыхающие закатом. А ещё сквозные окна,когда через окно – другое окно насквозь, и за ним сад, или река...

***
Вот то римское окошко с зеркалом я ощутила сегодня, когда увидела за цветущей вишней светящееся окно,будто за пологом. Но нет, в комнате было пусто, свет не горел – в едва слышных ещё сумерках окно светилось сразу послезакатным светом – за цветущей вишней – и дальше по улице с перехваченным дыханьем, в уже обволакивающих сумерках, – в густом тягучем запахе жирных из жирной земли гиацинтов.
mbla: (Default)
Вот например потрогать жалкие снежные горбики среди мха и травы в лесу Фонтенбло – начало короткого февраля, или может, апрель в 70-ые в Ленинграде. Сжать рукой хрупкий жёсткий снег, и глядеть, как он течёт между пальцев.

В том же лесу, проползая в узкую щель между огромных каменюг, дотронуться до холодной шершавой стенки. Выйти на дорогу, где почему-то свален лапник, и вдохнуть его запах, чтоб из шестидесятых к нему примешался запах брезентовой палатки.

Пробежать по двору в кампусе, сжимая в руке горячий бумажный стаканчик с чаем, остывающий на ветру.

Без всякой связи вспомнить тонкий прутик, в детстве отломанный от живого тополя, срываешь ногтями кору, в облаке запаха освежёванного дерева, идёшь, бормочешь себе под нос, стихи читаешь...

Складываешь свой пазл дня... Зовёшь отсутствующих.
mbla: (Default)
Время ещё не перевели на зимнее, так что вечером сумерки крадутся на мягких котиных лапах, когда с работы я иду – по шуршавым платановым листьям мимо домиков за палисадниками, и красные листья дикого винограда топорщатся из шершавых каменных стен.

Липовые золотые почти что кружки, по форме как разрезанные кусочки теста для пирожков, начинку пора класть. Только липовые листья поменьше будут.

В фонарях фотоэлементы, огоньки в ранних сумерках не разгораются, едва тлеют. На овощных прилавках главный цвет рыжий – куда денешься от тыкв и от хурмы. А ещё мандарины.

Осень прокрадывается исподволь, поселяется в лете – и вдруг – чёртиком из табакерки – Васька про всё неожиданное говорил, - как чёртик из табакерки – ну да, вот она, осень.

В слегка затуманенном стекле пробегают картинки из волшебного фонаря, по краям размытые.

Осенью все грехи несовершения проступают резче. И как тут не согласиться с Огдоном Нэшем – грешить надо совершительными грехами, а от грехов упущения только горло сжимается, и стыд.

Жить собственную жизнь надо хотя бы дважды – даже на контрольных студентам выдают специальную бумагу для черновиков.

Как же пахнет винной пробкой от листьев. А цапля на пруду неподвижно глядела на своё отражение, опустив долу великий цапельный нос. Но когда мы нарушили дистанцию – всё же взлетела, и в два взмаха огромных крыльев оказалась в где-то-таме – журавлём в небе.
mbla: (Default)
Я вышла пройтись – без цели и смысла, просто так – потому что надоело сидеть за компом, потому что лень проверять студеческие работы, потому что светит солнце, и хоть дошёл до нас ледяной сибирский ветер, – противоестественный в наших краях восточный ветер, погода по имени «Moscou-Paris»,  – всё равно – всё равно, дрожа лепестками от холода старательно цветёт вишня.

Пошла куда глаза глядят – мимо знакомого куста камелии – как раз в феврале она цветёт своими фарфоровыми мейсенскими цветами.

Прошла мимо бассейна – нет, плавать в закрытом мне неохота, уж дождусь апреля, который, я думаю, будет.
Забрела в соседний с кампусом городок – смесь дешёвого жилья и маленьких домиков. Балконы, а на них у кого велосипеды, у кого коляски, или летние белые пластиковые стулья... А у кого-то кормушка – большая – туда и голуби, и сороки летят. Наверно, мелкие птахи тоже бывают, но мне не показались. Жизнь выплёскивается из квартир на балконы и не стесняется случайных ротозеев.

На углу широкой автомобильной улицы огромный куст вереска – до сих пор вересковых клумб я не видела.
Прошла мимо забегаловки, на которой большими буквами написано, что мясо там халальное. За окнами до полу мальчик и две девочки картошку с курицей ели и смеялись. Потом овощная лавка – а там не по сезону мандарины с листьями. Хоть давно Новый год прошёл. Тётенька-покупательница, молодая, с продавцом беседует. Набираю мешок мандаринов, – принесу в кампус, будем их есть, и запах на весь офис. Подхожу, – мужик улыбается мне во весь рот – с тётенькой прощается, она говорит, что теперь они сюда переехали, будет она часто у него бывать, – на прощанье продавец совершенно не северо-африканского вида говорит ей по-арабски – наверно, «до свиданья» говорит. А мне: «очень хорошие мандарины, увидите, удовольствие получите!»

Пошла обратно – мимо верескового куста, мимо халальной забегаловки. Мальчик с девочками ушли уже, пластиковые столы, диванчики с кожзаменителем видны в окнах до полу.

Вдруг, непонятно с чего, я вспомнила пышечную в Коламбусе, штат Охайо. Мы с Джейком любили по ночам по дороге из универа туда заходить. Жизнь мы вели совиную, в супермаркет ездили после полуночи, и в пышечную на выходе из кампуса, открытую до утра, заходили в два часа ночи. Тихо было. Пышки тёплые, в шоколадной глазури.

Интересно всё ж – где курица, и где яйцо – мы ли формируем пространство, создаём личный гербарий, и что хотим то красим в жёлтый, а что хотим, вовсе в зелёный. Или оно сначала формирует нас. Бессмысленный вопрос.  А если где-нибудь – в Вавилонской библиотеке, в Лемовском океане – хранятся все отпечатки, все пространственно-временные пересечения, дык как не запутаться, как сложить нужный пазл? Как? Кряк!
 
mbla: (Default)
Зелёный попугай в перелёте с одного каштана на другой метнулся в глаза через автобусное окно, вечером просвеченная насквозь клумба – кремовые георгины высятся над ярко-красными бегониями.

Роса утром такая, что от порыва ветра редким дождиком капала с липы. А в траву, если не хочется мокрых ног, лучше не ступать.

В Париже вчера, когда я бежала от моста Альма к Жавелю по нижней набережной, у самой воды, – жилая баржа, горшки с цветами, круглый деревянный стол, за ним две элегантные длинноволосые женщины лет сорока? – кто знает? – сидели в креслах, покуривали, вино попивали – два бокала на тонких ногах на столе и открытая бутылка красного.

Вечером золочёный закат за лесом. Мощный поток обтекающей жизни. А потом вдруг кого-то не досчитываешься. А уж если незнакомые...

Жёлтые бабочки, синие бабочки, и река-река, так хочется в неё зайти посреди Парижа, и пусть она несёт мимо домов, золотых по весне и по осени тополей. Но только баржи да кораблики плывут по реке, человекам не положено
mbla: (Default)

Когда в конце марта два года назад мы были в Тоскане, мы всё пытались понять, какие именно цветущие розоцветные деревья – миндаль.

А зимой я случайно возле самого кампуса, за углом, в саду на небольшой улочке с полной уверенностью его опознала, – благодаря засохшим почерневшим коробочкам, где прятались несобранные орехи.

Вспомнила я про него сегодня и решила его проведать. Цветёт, естественно, но я убедилась, что куда ему до цветущих вишенных. Миндаль гораздо грубей. Цветы лепятся к узловатым веткам, и миндаль, в отличие от вишен-слив, не взлетает пышным парусом, – они-то, если корни ослабят хватку, улетят, и ищи их потом на луне.

Но я не про миндаль – я про то, что пока я миндаль разглядывала, в саду напротив заорал петух! Он орал радостно и победительно, только, увы, не показывался, спрятавшись за домом.

С одним здешним петухом я давно знакома, он живёт на пути в бассейн, и Васька о нём написал, но тот петух всё ж на отшибе, на маленькой улочке, уходящей в глубину пригорода, а этот ещё ближе к метро, – этому петуху до Нотр Дам на метро 20 минут! Буду теперь по дороге на работу с петухом здороваться!

ПЕТУШИНАЯ СОНАТА..

Год не слыхал я петухов

(Париж таков и век таков –

Мир полон самых разных спектров,

Плевать, кто contra и кто pro!)

...Вдруг в полдень – в чьём-то там дворе –

Невидимое «Кукаре...»

И в двух минутах от метро,

От гулких пробочных проспектов –

В сто раз он более петух,

Чем те, в курятниках, на месте,

Где наш простой, привычный слух

И не отметил бы, что есть он!

А тут представилось, как вдруг

Он сотрясёт Париж: а впро-

чем в двух минутах от метро,

Где шинный шум мозги крошит,

Где медленно ряды машин

Прут, как фаланги Александра...

И полдень всё же, не рассвет,

И видится любой предмет,

Которому тут места нет –

Как в жёлтых листьях первоцвет,

Как среди ёлок олеандры!

Тот крик напомнит нам одно...

А что конкретно – всё равно.

Но только каждого своё

К тропинкам выведет различным,

И всех других житьё-бытьё

Нам вдруг предстанет непривычным...

Дурацкий петушиный крик –

«Кукареку!» – в толпе предместий –

Значителен... да нет – велик

Лишь тем одним, что неуместен,

Что в двух минутах пеших он

От грохота метро!

Такой старинный пошехон

Из давней деревенской дали.

...Вот-вот забрякает ведро,

Аккомпанируя ему,

А дальше ждёшь услышать «МУУУ!»

Но этого уж нам не дали...

8–11 июля 2011

mbla: (Default)
Сегодня поутру под ярким негреющим солнцем увидела в окно неподалёку от кампуса, как украшают к Рождеству церковную площадь. Судя по расклеенным по Вильжюифу картинкам, в субботу-воскресенье там собираются катать детей на северных оленях (я подозреваю, что это будут переодетые оленями пони!).

Ёлки уже поставили, и я глядела из автобуса, остановившегося на светофоре, как расставляли белых медведей и – кто бы мог подумать – пингвинов, – да здравствует глобализация, привет югосеверу, – где пингвину с медведем ещё и повстречаться, кроме как в Париже.

В январе 2012-го мы с Васькой обсуждали в посленовогодней неприякаянности (в начале января – тьма, холод, резкая безжалостная послепраздничность, – Новый год всё ж праздник ожидания чуда, а чудеса редко случаются, отсюда и неизбежная январская хандра), что все рождественские знаки пришли с севера – в Палестине ни оленей, ни снега...

***
Пёстрые картонные заснеженные домики...
Ну что же общего между теми
Домиками и вертепом?
Что связывает снег с Рождеством?
Ведь там в пустыне, в библейском Вифлееме
Хоть прохладной ночью, хоть раскалённым днём
Едва ли даже слыхали о нём...

И ёлочные игрушки, и Дед Мороз,
И вся наша зимняя иллюминация и тьма
Неуместны в Галилее, как цветник восточных роз
В строчках скальда-викинга, спятившего с ума!
Ну, и парчовые халаты волхвов-царей,
Тоже не к лицу северной зиме,
И, сколько, к сожаленью, ни ставь фонарей,
История спрячется в фольклорной тьме!

19 января 2012
mbla: (Default)
Французская любимая цитата – «Культура – это то, что остаётся, когда человек забывает всё остальное». Некий журналист из «Монда», Эмиль Энрио, вроде бы это сказал, а приписывают эту фразу часто совсем другому человеку с похожим именем – Эдуару Эрио...

Я шла сегодня через сад – недавно открытым путём от автобуса в кампус – через боковую калитку возле церкви, где что-то от тринадцатого века ещё осталось, в средних размеров сад – и потом через главные ворота на почти безмашинную улицу – напротив многоэтажки, перед которой яблоня швыряется осенью яблоками на деревянный стол прямо под ней.

В саду на скамейке сидела женщина, и жёсткие платановые листья – у неё под ногами на дорожке, пара листов на скамейке рядом с ней...

У кого-то недавно я видела такую фотографию, не помню, из какого города. И сама снимала – в Тюильри не раз, а как-то чуть раньше по осенней оси в Летнем саду в начале сентября – старушку в платке.

Ирен осенью ждала Босини на скамейке в Лондоне в Ботаническом саду, и её случайно увидел там впервые молодой Джолион, пришедший туда на этюды.

Я всё время меняю свой путь на работу – с весны, или даже с прошлой зимы, я не проходила мимо дома, где в ноябре фонари хурмы, где старики с маленькой собачкой. Вспомнила про них, проходя мимо садика, где миндаль.

Культура – это то, что остаётся... Весной лепестки кружатся, осенью листья планируют, зимой мокрые ветки-сироты тычут в небо...

«...
Бесчувственно небо –
Ни надежд ни вер,
И не отделить от были небыль...
Химера выветренная – морду вверх -
Облаивает бессовестное небо...»
mbla: (Default)
Звёздные часы нашего леса – это когда пролески цветут. А сейчас на стеблях кисти плотных зелёных бугорков – плоды.

Но вот сейчас – когда никому не приходит в голову стричь газоны, и прямо у домов бешеная трава – Тане и пописать негде – заросли, а у входа в лес крапива по пояс, и сегодня предзакатным вечером мы с Таней встретились с одуванчиком ростом крапиве подстать – и я наклонилась и раздула пушинки – такой гигант должен засеять лесную опушку своим потомством.

И днём душно, и дальний гром, и маргаритки россыпью на тех газонах, где по неизвестным причинам трава покороче.

Мы шли с Ксавье обедать в таиландский ресторан возле кампуса, и я что-то ему говорила рабочее, студенческое, и он отвечал, – и вдруг он мне: «всё-таки какие тут обалденные каштаны – розовые, не белые».

Мы шли по аллее, где ветер и вчерашний дождь сбили с каштанов кой-какие цветы, и они вполне живые подмигивали с земли, а свечки, вроде и неповреждённые, красовались этим истинным Новым годом – началом лета.
– кремовые – ответила я – не розовые, кремовые.

Каштаны есть белые, есть розовые, а бывают ещё и кремовые.

И не представить сейчас голых тычущих ветками в небо деревьев – они в где-то-таме, в грядущей зиме – а сейчас вероника, звездчатка... И на пруду мы с Таней встретили цаплю – и она с грохочущим шуршаньем поднялась прямо перед нами из жёлтых ирисов и улетела к другому берегу, а утка-мандаринка красовалась почти недвижно на ленивой воде.

Лиловая земля, огромные лопухи, глухая крапива. И в Тюильри, через который мы шли позавчера с Ишмаэлем чайки вместо голубей, и утка с селезнем разлеглись на дорожке, – решили поспать ранним вечером, сунув головы под крыло, и даже не двинулись с места, когда мы мимо них прошли, обходя лужи.
И не вместить этого зелёного просвеченного закатным солнцем буйства – Таня вопросительно обернулась, глядя на цаплю, стоящую почти по пузо в воде, – нет, Таня, не поймать нам цапли, и не прилетит она к нам в окно – и нечем нам её угостить. Да и лягушек жалко.

И сто лет назад – вчера это было – только умерли все, кто сто лет назад в зелень, в одуванчики глядел…

Когда мы брели в Провансе по гребням холмов, через кедровый лес, мимо виноградников – и если дорога вымощена не жёлтым кирпичом, а красной, или голубой глиной, – всё равно идёшь, и вот за поворотом – идёшь-идёшь – и нет странней, что не войдёшь в собственную жизнь – чужого же не надо…

И вечером в лесу, где тяжёлые золотые закатные лужи, трава, крапива, вероника и звездчатка – идёшь-идёшь и не плачешь.

В воздухе пляшет тополиный пух.
mbla: (Default)
Я с месяц назад, послушав на «Арзамасе» лекции про Японию Юлькиного учителя Мещерякова, задумчиво сказала – у японцев сакура – постелил под ней скатёрку, посидел, выпил, да закусил – вот и жизнь идёт своим чередом.
А что у нас-то вместо сакуры? И Юлька, не задумываясь, ответила – сирень.

Сиреееееееень.

Обычно я ужасно злюсь на однообразные вздохи в собственной френдленте – в феврале все Пастернака вспоминают, – и почему-то не вспоминают ни в июне, ни в сентябре...

Злюсь вообще-то отчасти зря – собственно, речь идёт об общем культурном коде, за который я вечно ратую.
Ну, так вот сирень – все её ломают, иногда чужую, завалившую кисти за забор, фотографируют в вазах на столе, – по мне, так лучше всего в вёдрах сирень, в простых железных вёдрах, как когда-то мы в Усть-Нарве ставили на даче – из-за всех заборов рвалась сирень.

Вернулись мы вчера, после двухнедельного Прованса, в Париж, – в Любероне, в основном, сирень отцвела – только в деревнях, что на холмах повыше, ещё в соку, – а тут по дороге на работу возле кампуса на меня выпрыгнули из-за забора густые лиловые тугие гроздья, на которые глядя, мычишь мокроносой коровой на лугу – на нос травина налипла – мычишь о том, что сбылось и прошло, о всех съеденных пятилепестковых, – и жалеешь не только себя, но и эти толстые гроздья – как они скукожатся к концу недели...

МЕЛОЧИ ЖИЗНИ

Перебирать как бусины минуты
День состоит из них, да не совсем,
Ведь в нём запутываются как будто
Десятки никому не нужных тем

Лежащих в беспорядке беспричинно
Как на столе не слишком-то пустом...
И выбрать ту, где промелькнёт машина
Под радугой, как под цветным мостом

Перебирать, ухватывать мгновенья,
Заткнув часов невидимую течь,
Чтоб как-то избежать осуществленья
Каких-то никому не нужных встреч

Так, чтобы тень осталась только тенью
И разве доказательства нужны,
Что вспыхнувшим сиреневым цветеньем
Все мелочи опять отменены

30 апреля 2012

January 2023

S M T W T F S
1 234567
89101112 13 14
151617 1819 2021
222324252627 28
293031    

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 9th, 2025 07:58 am
Powered by Dreamwidth Studios