Бал-тав-ня
Sep. 17th, 2015 01:17 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mblaРаз
В прошлый четверг налету набегу, на деловых встречах на один вечер и два дня был в Париже Ишмаэль. М. с ним приехала.
Она и нашла удивительный ресторан, в котором вчетвером с Бегемотом мы поужинали.
Ишмаэль любит азиатские рестораны, – хоть японские, хоть китайские, хоть еще какие. Они кучкуются возле оперы, и у И. в том районе как раз была встреча, так что М. там ресторан и выбирала. Ей приглянулся японский по имени Ицзаки.
Азиатские официанты – и один среди них – еврей в ермолке. Молодой мальчик очень приветливый, но замедленный, не всегда сразу понимал, что у него просили. В общем, определенно не вполне адекватный, но как-то справлялся. На подносе нёс по чуть-чуть, к примеру один бокал ровно посерёдке.
В меню обычная азиатская еда, кстати, очень вкусно они её там готовят, – но с одной странностью. Ни свинины, ни морских гадов. Такого не может быть в азиатском заведении!
А когда мы уходили, пришла компания человек из четырёх под предводительством почтенного господина в ермолке.
Ресторан японско-еврейской дружбы? А может быть, Ицзаки – это попросту Исаки – Исак еврейский и Исак японский. Два Исака.
Но в еду, как предположила М., что-то они подмешивают – по какому-то поводу по касательной к разговору кто-то из нас вспомнил про изданную когда-то в Израиле книжку русских неподцензурных частушек (ну, так она называлась), и мы уже не могли остановиться.
В книжке частушек, стоящей на полке у Ишмаэля, нет полного собрания сочинений, но и в моей, как выяснилось, нет!
Ишмаэль начал своё в этой области образование в детстве в Москве во дворе. А я вот, увы, приобщилась совсем поздно, уже в Америке, хотя и говорят, что Ленинград – город культурный.
Однако никто из нас четверых не мог похвастаться всеобъемлющим владением темой! Нам было что друг другу сообщить!
Выйдя из ресторана, мы продолжили громко образовывать друг друга на улице, и в новенькой с иголочки японской чайной, которую М. днём неподалёку от Исаков нашла, и где давали нежнейший чай из свежих фруктов, через которые протекал кипяток, и они заваривались...
Ишмаэль и М. не знали, какая же цапля проживает на острове, мимо которого плывёт белоснежный пароход, и что именно говорил Бёлль, встречая Солженицына, и даже нежнейшее о Марусе, чтоб гуся она не забыла!
Но и дыры в моих познаниях оказались не меньшими! Я, к примеру, не представляла, какую важнейшую роль в народной жизни играет Киевский вокзал!
И двас
В субботу, раз уж изливался дождь, решила я постричься. Давно пора. А стригусь я в одной и той же парикмахерской, но никогда не могу запомнить, у кого. Когда я туда звоню, чтоб договориться, и меня любезно спрашивают, к кому я хочу на постриженье, я мекаю-бекаю, и мне всегда как-то неловко.
Этим летом меня как-то особенно приятно подстригла длинноволосая рыжая девчонка по имени Доротея. И решила я её запомнить – к тому же просто – ведь пошёл купаться Веверлей, оставив дома не кого-нибудь, а именно Доротею.
Я позвонила в парикмахерскую, и надо же, именно Доротея к телефону и подошла. Ну, и получилось, что вроде как мы теперь знакомы, так что решила она, когда я пришла стричься, со мной поболтать.
Ясное дело, что ежели в сентябре вступаешь с незнакомцем в разговор, то непременно спросишь о каникулах. И я в ответ о них же.
"нееее - говорит Доротея – я на каникулы поеду в ноябре – в Сен-Барт к младшему брату". Французские Антильские острова – свет не ближний.
Естественно, я поинтересовалась, а что её брат там делает.
Оказалось, что он закончил фармакологическую высшую школу и отправился туда аптекарем, но не навсегда. Во всех французских Заморских территориях очень нужны аптекари (я полагаю, что, наверно, не только они), и братец её, абсолютный зимоненавистник, решил их все объехать. Там поработать, сям поработать... На Мартинике, на Гваделупе...
Доротея пела соловьём – как же ей не терпится братца увидеть и в тёплое море залезть, и до ноября уже не так долго.
Тут стало на улице черным-черно, очередная порция потопа низвергнулась с небес, и она посетовала, что вечером с папой ужинает, и они-то надеялись на балконе посидеть, и вот вам...
Поболтал – вроде как в чужое окно заглянул, и дальше побежал...
В прошлый четверг налету набегу, на деловых встречах на один вечер и два дня был в Париже Ишмаэль. М. с ним приехала.
Она и нашла удивительный ресторан, в котором вчетвером с Бегемотом мы поужинали.
Ишмаэль любит азиатские рестораны, – хоть японские, хоть китайские, хоть еще какие. Они кучкуются возле оперы, и у И. в том районе как раз была встреча, так что М. там ресторан и выбирала. Ей приглянулся японский по имени Ицзаки.
Азиатские официанты – и один среди них – еврей в ермолке. Молодой мальчик очень приветливый, но замедленный, не всегда сразу понимал, что у него просили. В общем, определенно не вполне адекватный, но как-то справлялся. На подносе нёс по чуть-чуть, к примеру один бокал ровно посерёдке.
В меню обычная азиатская еда, кстати, очень вкусно они её там готовят, – но с одной странностью. Ни свинины, ни морских гадов. Такого не может быть в азиатском заведении!
А когда мы уходили, пришла компания человек из четырёх под предводительством почтенного господина в ермолке.
Ресторан японско-еврейской дружбы? А может быть, Ицзаки – это попросту Исаки – Исак еврейский и Исак японский. Два Исака.
Но в еду, как предположила М., что-то они подмешивают – по какому-то поводу по касательной к разговору кто-то из нас вспомнил про изданную когда-то в Израиле книжку русских неподцензурных частушек (ну, так она называлась), и мы уже не могли остановиться.
В книжке частушек, стоящей на полке у Ишмаэля, нет полного собрания сочинений, но и в моей, как выяснилось, нет!
Ишмаэль начал своё в этой области образование в детстве в Москве во дворе. А я вот, увы, приобщилась совсем поздно, уже в Америке, хотя и говорят, что Ленинград – город культурный.
Однако никто из нас четверых не мог похвастаться всеобъемлющим владением темой! Нам было что друг другу сообщить!
Выйдя из ресторана, мы продолжили громко образовывать друг друга на улице, и в новенькой с иголочки японской чайной, которую М. днём неподалёку от Исаков нашла, и где давали нежнейший чай из свежих фруктов, через которые протекал кипяток, и они заваривались...
Ишмаэль и М. не знали, какая же цапля проживает на острове, мимо которого плывёт белоснежный пароход, и что именно говорил Бёлль, встречая Солженицына, и даже нежнейшее о Марусе, чтоб гуся она не забыла!
Но и дыры в моих познаниях оказались не меньшими! Я, к примеру, не представляла, какую важнейшую роль в народной жизни играет Киевский вокзал!
И двас
В субботу, раз уж изливался дождь, решила я постричься. Давно пора. А стригусь я в одной и той же парикмахерской, но никогда не могу запомнить, у кого. Когда я туда звоню, чтоб договориться, и меня любезно спрашивают, к кому я хочу на постриженье, я мекаю-бекаю, и мне всегда как-то неловко.
Этим летом меня как-то особенно приятно подстригла длинноволосая рыжая девчонка по имени Доротея. И решила я её запомнить – к тому же просто – ведь пошёл купаться Веверлей, оставив дома не кого-нибудь, а именно Доротею.
Я позвонила в парикмахерскую, и надо же, именно Доротея к телефону и подошла. Ну, и получилось, что вроде как мы теперь знакомы, так что решила она, когда я пришла стричься, со мной поболтать.
Ясное дело, что ежели в сентябре вступаешь с незнакомцем в разговор, то непременно спросишь о каникулах. И я в ответ о них же.
"нееее - говорит Доротея – я на каникулы поеду в ноябре – в Сен-Барт к младшему брату". Французские Антильские острова – свет не ближний.
Естественно, я поинтересовалась, а что её брат там делает.
Оказалось, что он закончил фармакологическую высшую школу и отправился туда аптекарем, но не навсегда. Во всех французских Заморских территориях очень нужны аптекари (я полагаю, что, наверно, не только они), и братец её, абсолютный зимоненавистник, решил их все объехать. Там поработать, сям поработать... На Мартинике, на Гваделупе...
Доротея пела соловьём – как же ей не терпится братца увидеть и в тёплое море залезть, и до ноября уже не так долго.
Тут стало на улице черным-черно, очередная порция потопа низвергнулась с небес, и она посетовала, что вечером с папой ужинает, и они-то надеялись на балконе посидеть, и вот вам...
Поболтал – вроде как в чужое окно заглянул, и дальше побежал...
