(no subject)

По утрам хочется мелких удовольствий – особенно, если не удаётся проснуться до будильника, и из тёплого обволакивающего сна выдёргивает монотонное его бибиканье, и в первую секунду что-то ещё помнишь из ночной параллельной жизни, но когда спотыкаясь добредаешь до ванной, уже будто вытерли память мокрой тряпкой – день начался.

Выпить чашку капучино перед выходом из дому? Пробежаться по лесу по дороге на работу? Заскочить в булочную за круассаном?

В январе в лесу по утрам темно и мокро. И берёзу на тропинку ветром повалило, под неё во тьме подлезать – измажешься до неприличия. Круассан каждый день – в дверь скоро не поместишься.

Можно через Париж проехать и пешком от Нотр-Дам до Jussieu. С набережной бросаешь взгляд на ёлку за мостом – лампочки не горят, на ветру покачиваются, в светлом невнятном утреннем небе – твёрдо прорисованы светлые башни, а облака мягко – полустёртые по краям огромной резинкой.

В белых передниках официанты на тротуарах у кафе стулья расставляют. На месте знакомый овчар – спит себе в витрине между мешками с экзотическим кофе в магазине у площади Maubert.

А некоторые ленивцы в 9 только встают, открывают окна, потягиваются, глядя на улицу. На карнизах герани – в такую невесомую зиму даже горшки не пришлось убирать.
Возле Jussieu в толпе студенческих забегаловок новое название – «Tout noté» – при случае надо забежать!

А сегодня утром, когда я перешла набережную и свернула на rue Lagrange, меня обогнала очень быстро двигавшаяся женщина. А я ведь по улицам почти ношусь, по крайней мере, так мне кажется. Мне стало соревновательно, и я припустила. И обогнала. Так мы и шли (бежали друг за другом), но я чуть впереди. Останавливались у светофоров на переходах улиц, срезали косыми переулками. Я опережала её на несколько метров и изредка оглядывалась, чтоб убедиться, что она никуда не свернула. Чуть замедлилась, решив, что она отстала, но тут же она выскочила у меня из-за спины, оказавшись на полшага впереди – я рванула и опять её обошла.

На спуске в метро оглянулась – она за моей спиной входила в кампус Jussieu – везучая – в Jussieu работает...

Интересно, встретимся ли мы ещё? Очень похожие – одного примерно возраста, обе маленького роста, она, пожалуй, похудей. Обе в краснопожарных куртках, в чёрных вельветовых штанах, на спинах по рюкзаку, но у неё ещё и компьютерная сумка через плечо. Она короче пострижена, и на носу у неё очки.

Входя в метро, я глянула на часы – выиграла всего-то 3 минуты по сравнению с обычным пробегом – нормальным моим шагом между Нотр Дам и Жюсьё – 15 минут, сегодня вышло 12.

Вчера вечером я шла тем же маршрутом, только наоборот – от Jussieu к Сен-Мишелю.

Мимо «Шекспира», где на улице шли какие-то англоязычные посиделки – тепло даже без газовых обогревалок – народ расселся на прислонённых к стене деревянных лавках, на стульях. Какая-то женщина говорила в микрофон, так что её слышали проходящие мимо прохожие. Я видела её со спины, так что не знаю, вспоминала она, или читала текст – об умершем друге, о том, как он до самого конца – жил, общался, смеялся, думал. И про его вдову...

Не знаю, о ком шла речь. О только что умершем владельце «Шекспира»? Я послушала минут пять и, торопясь домой, побежала дальше. Какая-то женщина стояла с сигаретой у открытого окна на втором этаже. Удивительно звучал этот очень личный интимный текст в вечернем городе, возле магазинчика, где на улицу выставлены скамейки и книжная полка, и качаются ненатянутые рождественские гирлянды – напротив праздничной Нотр Дам с крепко стоящими в небе башнями. По набережной тёк сплошной вечерний поток фар, под голыми сакурами шли по тротуару люди, – мимо припаркованных велосипедов, мимо кафе, где часто вечером рояль... А женщина рассказывала, как дома – друзьям... И это не было неуместно.