(no subject)

Сегодня утром чайки кричали – над медонской церковью, той, где служил Рабле, над газонами, где в траве подснежники и крокусы, над осторожно зацветающей вишней, под серым сочащимся дождиком, под запах прибитой пыли, первый в году.

Хотелось задержать этот крик в серой мокрости, в печали, за ним накатывались волны на огромный песчаный пляж – я-то знаю какой, – по дороге на работу – от деревушки с синими ставнями через лес, потом по дюнам, по тропинке, к которой подступает жимолость, шиповник, колючки, и оттуда уже неохватное море с торчащим у берега чёрным камнем, пена на волнах, мимо спасательного круга, зачем-то на дюне к столбику прибитого, – ну, и вот уже остановка, газетный киоск...

У Утрилло есть картина, от которой мне глаз не отвести – не Монмартр, а какой-то забытый пригород – площадь, церковь со шпилем и петушком, белая стена, зелёная дверь – ну вот хоть площадь, которую я по утрам вижу из автобуса – шпиль, кафе, ненужный обломок вмурованных в асфальт старых трамвайных рельсов.

Лионель мне напомнил про эту картину – в воскресенье он в «Оранжерее» не мог от неё отойти – бабушкин пригородный дом, где он вырос, и тротуары были земляные утоптанные.

Папа когда-то у поваленного дерева возле замка Кастельно в Дордони вошёл в картину Тройона.

А можно ещё так – мы не просто центры собственных вселенных, мы ещё и точки связи – где встречаются разные иначе-бы-несвязности – бретонский пляж с Берестовым озером с тёплой красноватой сладкой водой, и сосны шумят, «и публика на поплавке толпится у столба с афишей, неразличимой вдалеке»...