Marilynne Robinson, "Housekeeping"

Ей удалось передать ощущение хрупкости границы между так называемой нормой, встроенностью в общество, и тем, как уходят в клошары, в монахи, в бродяги, а может, и в самоубийцы.

Невнятность этой границы.

Мне кажется, есть несколько психологических состояний, через которые очень многие иногда проходят. Ну вот например, когда идёшь по лесу - стволы колоннами, солнце в кронах, трава – и на секунду мелькает – а если тут остаться - сесть на пенёк, хоть и без пирожка, – стать привычным, как деревья, или наоборот – идти, идти, – забыв, откуда вышел. Затеряться, как тот человек, что из дома вышел «с дубинкой и мешком».

Грань собственной жизни. У кого-то не лес, а отъезд в Бразилию к ягуарам, в неизвестно куда. Но опять обрыв.

Или человек подходит к раскрытому окну и делает усилие, сглатывая, как когда горло болит, чтоб не шагнуть – как Лужин, как Цинциннат Ц.

Есть книги, где вскользь говорится о ком-то исчезнувшем, уехавшем, пропавшем, но Робинсон рассказывает о том, как происходит это – как человек делает этот шаг - остаётся в лесу, уходит бродить по дорогам – и она не о людях, уже перешедших грань, – она именно о том, как её переходят.

Дело происходит в заброшенном маленьком городке – большой город, единственный, относящийся к обозримому для городка миру, – это Сиэтл. Туда иногда кто-то уезжает.

Городок – на берегу озера, к которому вплотную подошли лесистые горы. Через озеро железнодорожный мост. Единственное событие в жизни городка связано с этим мостом – однажды ночью с него неизвестно почему упал поезд. И ничего и никого не нашли. Совсем ничего и совсем никого.

В этом поезде возвращался домой дед девочки, от лица которой повествование, – давным-давно, когда девочкина мама была совсем маленькой. Озеро – в центре этой книги – его глубина, его закрытость – где-то там сидят на дне пассажиры того самого поезда и чай пьют.

Проходит немало лет, и девочкина мама, уехавшая в юности в Сиэтл, возвращается в городок, оставляет двух дочек в бабушкином доме, и в той самой взятой у соседки машине, на которой она привезла девочек, прыгает в озеро с обрыва, проехав без дороги через луг.

А в конце книжки – подросшая девочка вместе с младшей сестрой матери, бродяжкой, не умеющей жить в оседлой повседневности с её ритуалами и повторами, по железнодорожному мосту уходит через озеро – в жизнь с неменьшими ритуалами и повторами, но – другими.

Городок – ещё один герой этой иcтории. Зимой там дома засыпает снегом, и снег лежит на крышах и продавливает их, и люди не могут неделями выйти из дому, а весной тающий снег заливает дома водой, и тонут в ней диваны в гостиных.

Две маленькие девочки растут там сначала у бабушки, а потом у бродяжки-тёти, которая держит на полках чисто вымытые банки из-под съеденных консервов, а на полу старые газеты. И чем её жизнь странней какой-нибудь другой?

Девочки в каникулы бродят по берегу, ловят рыбу, играют вдвоём в саду, а потом одна из них –уходит из дома к школьной подруге – в нормальную жизнь, а вторая – переступает ту черту, из-за которой редко возвращаются...

...

Достаточно слышать голоса заблудившихся детей возле разрушенного дома на островке, знать, что зимой исчезают под снегом дома, глядеть на поезд, грохочущий через мост, а потом спалить дом и войти в приоткрытую дверь товарного вагона, когда тяжеленный поезд замедлит ход...