![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Sep. 30th, 2016 11:35 pmСадовник продаёт нас-Турции. Рыжие на газоне медленно проплывают мимо автобуса, ползущего в утренней полупробке.
И всё чаще в палисадниках встречаются вовсе не из наших средних широт олеандры. Однако цветут, светятся ёлочными лампочками. Не так конечно, как огромный куст в саду на Средиземном море, не в нашем теперешнем, – давным-давно, возле дома, где однажды мы снимали половину первого этажа. А за олеандром кончался сад, и этот гигантский куст красовался, прислонившись к бамбуковым зарослям на пустыре. Куст этот оказывался каждый божий день на пути предзакатных солнечных снопов, – он и вообще был хорош, но вечером на закате – его было время. Он сиял розовым с золотом, и к закату надо было обязательно добраться до дому – не пропустить! И, естественно, этот куст попал в стих! И бамбуковые заросли тоже попали.
Интересно, как он поживает сейчас – наверняка пережив своих тогдашних хранителей. Шестнадцать лет назад дом принадлежал старикам. Старуха бодро занималась хозяйством, даже стирала дачникам одежду в большой стиральной машине на хозяйской стороне дома. А старик не спускался вниз – из комнаты на втором этаже, почти целиком застеклённой корабельной рубки, – из кресла глядел на море, на острова. Как же я тогда завидовала его комнате, – проснуться утром – и первый взгляд на море, будто рукой трогаешь обнажённый мир – не заслонённый домами, стенами... И вечером море дышит в темноте.
А ещё фуксии – их тоже немало в подпарижских палисадниках. Но лучшая росла в кемпинге на Ансишном озере. Пышная бело-розовая фуксия. Мы с Васькой и с Нюшей приехали в этот кемпинг после того, как во Флоренции бедолажные воры залезли в нашу припаркованную у вокзала машину, сломав замок. Они утащили сумку с англо-русским словарём и однотомником поэзии Вальтера Скотта, а ещё и чемодан с футболками и трусами. Ну и вместо того, чтоб ехать дальше в Рим в машине без замка, мы повернули обратно во Францию, переночевали на стоянке у автострады и на следующий день были в Анси, где дней за десять до того начали наше путешествие – с Нюшей, королевственно развалившейся на разложенном заднем сиденье нашего форда и с шишкой в лапах, чтоб в дороге грызть. Нюше воры очень подфартили – ей-то по лесам-по горам явно куда интересней бродить, чем по городам, пусть даже итальянским. Двадцать четыре года назад.
Пока не истреплешь пять пар железных башмаков. Вот яблоки на ветках в чужом саду – значит, осень. Потом снег в горах – крупными хлопьями – зима, значит... На плече волшебный кот, собака и ослик рядом бредут. Пока не истреплешь железных башмаков ровно пять пар.
Но железных башмаков нету, а в кожаных куда ж пойдёшь? Только домой – под дождиком, мимо яблок на дереве в чужом саду – осень, значит....
И всё чаще в палисадниках встречаются вовсе не из наших средних широт олеандры. Однако цветут, светятся ёлочными лампочками. Не так конечно, как огромный куст в саду на Средиземном море, не в нашем теперешнем, – давным-давно, возле дома, где однажды мы снимали половину первого этажа. А за олеандром кончался сад, и этот гигантский куст красовался, прислонившись к бамбуковым зарослям на пустыре. Куст этот оказывался каждый божий день на пути предзакатных солнечных снопов, – он и вообще был хорош, но вечером на закате – его было время. Он сиял розовым с золотом, и к закату надо было обязательно добраться до дому – не пропустить! И, естественно, этот куст попал в стих! И бамбуковые заросли тоже попали.
Интересно, как он поживает сейчас – наверняка пережив своих тогдашних хранителей. Шестнадцать лет назад дом принадлежал старикам. Старуха бодро занималась хозяйством, даже стирала дачникам одежду в большой стиральной машине на хозяйской стороне дома. А старик не спускался вниз – из комнаты на втором этаже, почти целиком застеклённой корабельной рубки, – из кресла глядел на море, на острова. Как же я тогда завидовала его комнате, – проснуться утром – и первый взгляд на море, будто рукой трогаешь обнажённый мир – не заслонённый домами, стенами... И вечером море дышит в темноте.
А ещё фуксии – их тоже немало в подпарижских палисадниках. Но лучшая росла в кемпинге на Ансишном озере. Пышная бело-розовая фуксия. Мы с Васькой и с Нюшей приехали в этот кемпинг после того, как во Флоренции бедолажные воры залезли в нашу припаркованную у вокзала машину, сломав замок. Они утащили сумку с англо-русским словарём и однотомником поэзии Вальтера Скотта, а ещё и чемодан с футболками и трусами. Ну и вместо того, чтоб ехать дальше в Рим в машине без замка, мы повернули обратно во Францию, переночевали на стоянке у автострады и на следующий день были в Анси, где дней за десять до того начали наше путешествие – с Нюшей, королевственно развалившейся на разложенном заднем сиденье нашего форда и с шишкой в лапах, чтоб в дороге грызть. Нюше воры очень подфартили – ей-то по лесам-по горам явно куда интересней бродить, чем по городам, пусть даже итальянским. Двадцать четыре года назад.
Пока не истреплешь пять пар железных башмаков. Вот яблоки на ветках в чужом саду – значит, осень. Потом снег в горах – крупными хлопьями – зима, значит... На плече волшебный кот, собака и ослик рядом бредут. Пока не истреплешь железных башмаков ровно пять пар.
Но железных башмаков нету, а в кожаных куда ж пойдёшь? Только домой – под дождиком, мимо яблок на дереве в чужом саду – осень, значит....
