Городское

В Сене отражался мост Бир-Акем, прославленный Бертолуччи, – поперёк чёрной воды легла золочёная  твёрдая перекладина – и выплывающий из-под моста нелепый широкий  кораблик должен был с неизбежностью в неё ткнуться.

Когда я шла по улице Гранд Арме к Триумфальной арке, – было ещё светло под бледным небом, а когда я от Трокадеро спускалась к реке, уже стемнело, – соломенная сверкающая башня упёрлась в землю четырьмя лапами и вряд ли замечала суету и торговлишку барахлом на тротуаре – рассмотришь разве всяких муравьишек, которые тащат веточки по муравьиной тропе.

А вот карусель, лошадок с мочальными хвостами, может, и видит башня, – каждому приятно послушать карусельные шлягеры вековой давности и поглядеть на глянцевые лошадиные спины, – та, что в яблоках, особо хороша.

Магнолии зацвели, вот ведь, и даже первые лепестки уже посыпались на ветру.

И как всегда – столики, люди за столиками, в бокалах разноцветное вино.

Прохожу мимо – а может, – войти, сесть за столик, заказать кувшинчик розового – и пойдёт обратный отсчёт лет, потечёт моя река вспять, сложенье заменится вычитаньем, застучат на стыках колёса... Не забыть только стоп-кран вовремя дёрнуть.

Но я вот, дура, мимо иду, по улице – мимо дверей, мимо столиков, того мимо, мимо сего... И ныряю в метро на Марсовом поле – пора честь знать – через месяц буду нестись домой, сломя голову, – чтоб с Таней в лес успеть в медлящем вечернем свете.