(no subject)

Память моя зовётся Осла Белла.

Вот Машка одержима справедливой страстью – каждое растение надо назвать. Всего живого, да и неживого, нужно знать истинное имя.

Во всех наших путешествиях она докапывалась до имён встреченных растений – фотографировала их, помещала фотографии в разные сообщества, где можно было встретить знающих людей.

А у меня эта страсть к называнию длилась несколько лет в детстве, когда мы жили в обнимку с определителем Нейштадта – считали тычинки, разбирались в том, верхняя завязь или нижняя, и есть ли шпорец. В результате мы познакомились по имени практически со всеми встреченными растениями. Но знакомились мы с ними в ленинградской области!

Во Франции я повстречалась ещё и с растениями, которых не знает Нейштадт, посвящённый русской средней полосе. Я попыталась найти похожую на определитель Нейштадта книгу, – чтоб она была устроена как экспертная система, которая ведёт определяющего от пункта к пункту в зависимости от ответа на предыдущий вопрос («да, нет, неизвестно»), но, увы, похоже, что таких книжек больше нет. Не считают нынче тычинки, – на фотки вместо того смотрят.

Поставила я на телефон определитель растений по фоткам, но не научилась им пользоваться, потому что ужасно ленива – ненавижу разбираться во всяких приложениях и программах. Ну, недавно всё-таки мне указала Маринка, что я, идиотка, просто не нажимаю на галочку, чтоб фотку записать, и поэтому всё теряю...

И теперь решила я, что пора начать вежливо раскланиваться с растущим вокруг, обращаясь ко всем по имени.

И вот я познакомилась с белыми цветами в соцветьях с латинским названием Ornithógalum, а по-русски птицемлечники – попросту перевод.

Н, и почему этот цветок назвали птичьим молоком? За очень белый цвет? Никто не знает, по-крайней мере, википедия не ведает. По-английски они выспренно зовутся звёздами Вифлеема, а по-немецки – молочными звёздами. И правда, каждый цветочек как звезда.

Я радостно всё это читала, чтоб Машке рассказать, а оказалось, что моя Осла Белла – экая позорница – всё забыла. «Здрасти, приехали – Машка мне сказала – мы ж уже этот птицемлечник определили один раз.»

Я огорчилась, что Осла Белла такая ненадёжная свинья, и пошла дальше читать, чтоб уж на этот раз запомнить.

По-француски эти молочные звёздочки – кокетливо называются dame de Onze Heures, потому что открываются они днём и закрываются вечером.
Но самое занимательное вот в чём: одиннадцатичасовая дама излечивает от чёрной меланхолии, помогает пережить беду, справиться с горем и не впасть в окончательное уныние. Маленькая такая бутылочка изображена на сайте производителя снадобий «Elicsir». Накапал 4 капли в любое питьё – и жизнь повернётся румяным боком!

«Капли датского короля пейте, кавалеры!»

(no subject)

В моём любимом кооперативном магазине, куда Франсуа сдаёт виноград и всякие травки, он, когда мы только приехали, велел нам взять впрок спаржу, потому что ожидаются ночные заморозки.

И вправду позавчера ночью было -2. Это после жары-то. По всей Европе несколько дней холодов. На виноградниках по всей Франции жгли костры, и даже просто горящие свечки расставляли, огороды укрыли полиэтиленом.

Потеплело уже. И сегодня в этом самом магазине, куда я зашла за альпийским сырым молоком, которое по пятницам привозят из соседнего департамента, народ заморозки вдумчиво обсуждал. Страшней всего они абрикосам, которые рано цвели, и уже завязались маленькие абрикосики, и оказывается, когда морозит цветы – это не так опасно, как когда морозит юные фрукты, и они делаются посерёдке не зелёными, а чёрными.

И я вдруг вспомнила один из моих любимых чеховских рассказов – «Чёрного монаха». Там ведь начинается с заморозков, и как ночью в саду стелется дым по земле, спасая цветущие фруктовые деревья от утренника…

Как же мир сцепляется крючками, и плетётся ткань – каждому своя.

В стекле отражается люстра, и бьётся о стекло снаружи серый ночной мотылёк.