(no subject)

Ветер поутру тряс за распахнутым окном дырчатые железные шторы, и почему-то отделённость от заоконья казалась меньшей, чем когда окно закрыто, или просто открыто без штор.

Вот это дрожанье тонкого железа приблизило меня к курлыкающему лесному голубю, устроившемуся на карнизе, к сорокам – кормящим матерям-отцам – гнезда давно не видно через густую крону. Заоконный такой родственный тополь – прибежище сорок – от каждого порыва встряхивал за шторами лохматой башкой.

Выхватив деталь, часто можешь её продолжить совсем другим. Эдакий пазл, в котором отдельные кусочки годятся и в то, и вовсе в это. Глядя вчера наискосок через наш пруд – на крутой рыжий обрывок берега, резко уходящий в воду, на берёзу, светлую с юными листьями, на жёлтые ирисы в воде – легко перенесла этот обрывок во что-то более значительное – вот уже озеро с красноватой водой, песчаный спуск, берёзы мешаются с ёлками, и этот нежнейший запах пресной озёрной воды – и бургундское озеро Сетон, и ночное шуршанье возле палатки, а утром следы длинных зубов на куске сыра. И прогулочный кораблик басом нам с Нюшей гудит – убирайтесь с фарватера, человек и ньюф.

Музыку я часто слышу как вот такими пазлами – сюда вставил, – всё вместе так, ерундовина, а вдруг пошла вариация – увела в совсем другое. У Висконти в «Смерти в Венеции», помимо всего прочего, – кусок симфонии Малера, – и пазл складывается из лагуны, из солнечного луга, из горящего на венецианской площади мусора…