(no subject)

[mbla]

Мы на машине в хорошо знакомом месте повернули не в ту сторону, – и тут же возник Васька с его вечными словами, когда он поворачивал не туда, что очень нередко с ним бывало, – «как лошадь в конюшню».

Ну что ж – лошади тоже люди, и Васька-то лошадей очень уважал. А уж кобыла Милка, которая его в детстве научила верховой езде, да так, что он потом смог инструктором работать, она из тех учителей, которых всю жизнь помнят!

У меня знакомых лошадей сроду не было. Только случайные встречи. И Васька мне объяснил, что лошадь надо угощать с открытой ладони.
Дышал, болтал, стихи писал, говорил глупости про политику, – про многие из них потом стало ясно, что, увы, не глупости это были…

И вдруг возник впереди на тропе рядом с просвеченным вечерним солнцем вереском, – чёрная упрямая ньюфиха Нюша рядом, еле на тропе уместилась.

А на Нюшу нравом вдруг оказалась похожа белая упрямая Вася.

***
Крикливы птицы бретонских скал.
Плывёт гнилая доска.
Отливу – песка таскать, не перетаскать,
Отлив, прилив, бесконечность… Опять
Прилив, отлив, тоска!

Водоросли – волосы
спящих каменным сном русалок
(Смолкает гул, дробящийся о скалу).
Когда–то, в глубине, её бронзовое плечо моего касалось…
(Сползает шорох брызг с рыжих камней,
Торчит зелёное что-то, как плоский лук).
Но через всё – приглушённый топот коней!

Они там, на юге где-то. И это –
Доказательство, что километры – враньё!
Звуки угасли, осталось эхо
(Только эхо того, что я когда-то слыхал,
Но оно – моё!).
Эхо – оно даже нематериальней тени,
Которую ветер только что колыхал.
Эхо прошлого – это завтрашний голос
Ещё не пробившихся на свет растений
У серых и рыжих скал
На грани воды…

А я, давних столетий отлетевший осколок,
Когда ещё были кони,
Я к волнам ускакал
От берёз, от холода, от беды…

Ветер, будь добр,
Через пролив меня, как слепого, переведи!

Извини, у меня давно уже паруса нет …

Crozon, Bretagne, 1999