Позднее утро в Медонском лесу. 1 февраля

[mbla]

Январь – самый мой нелюбимый месяц – каникулы прошли, чудес опять не дали, да и какие там чудеса... 31 день января, – остальные длинные месяцы проскакивают – тающим мороженым, – а январь шаркает по двору.

Впрочем, так было до того, как мы стали уезжать к Франсуа в Прованс на первые январские с десяток дней – бегать по холмам-виноградникам, щуриться на солнце и глядеть на мохнатые звёзды.

Но вторая часть января – парижский, среднеширотный, повис душноватой серой занавеской, – и то лилось, то сочилось. Под ногами в лесу хлюпало, глинистые лужи норовили засосать, а вдоль дорожки где болота, а где и целые разливанные озёра.

И наступил февраль – и утром светился густой туман, и оказалось, что не проглотил крокодил наше солнышко, и туман всё тончал, и растаял совсем, как злая Бастинда, но в отличие от неё, от которой осталась только груда тряпок и волшебная шляпа, чтоб звать летучих обезьян, туман оставил сияющие переливающиеся капли на ветках. И понятно стало, что вовсю журчащие ручьи – весенние.