mbla | (no subject)

Вечером на гребне холма идёшь по крыше мира. Под сухим ветром. И бронзовые предзакатные метёлки щетинятся копьями.

«Так на что мне пурпур колесниц римских, золотые шлемы...»

Силуэты гор нарисованы на силуэтах других гор. И цвета они разного в разные дни.
Или роща вечером, когда свет ползёт вниз по стволам.

После двух с половиной часов плаванья качает на стуле. А если плывёшь попозже, когда заходит за высоченную скалу солнце, и тёмная глубина не прошита светом, – а потом выплываешь из-за мыса, и свет с наскоку бьёт в воду – ну примерно как идёшь по тёмному лесу – хоть купцом за аленьким цветочком, хоть сэром Гавейном за Зелёным Рыцарем – и вдруг – бац – расступаются деревья – и дворец сияет огнями.

***

Когда–то Нюша твёрдо знала, что когда Бегемот чихает, – это призыв: Во фрунт! Под знамёна!

Таня со вчерашнего вечера идёт под знамёна на слово «Чушь!»

Только произнести его надо особенным толстым начальственным голосом. Получается у Бегемота и у Димки. У Сеньки получается хуже.

***
Этим летом в Бретани я осознала, что море пахнет арбузом. Естественная цепочка: арбуз–огурец–корюшка! Вчера, когда мы шли по песку, дыша этим арбузным духом, сказала Катьке: море пахнет арбузом. И она тут же ответила, что это немудрено, удлинив мою цепочку на одно звено: арбуз–огурец–корюшка–рыба–море. Вот они – наши в анамнезе балтийские болота…