15 - о поэзии
Jan. 6th, 2006 12:56 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mblaОбещанные ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
crivelli и gasterea
1. Первое стихотворение, потрясшее до самой глубины души, - "воздушный корабль" - лет в 12. Чёрная ночь, беззвучно несущийся по воде, над водой, не касаясь воды, огромный корабль под парусами. На палубе скрестивший руки Наполеон. А матросов не видно, и капитана нет. Благородный герой, которого все предали.
В ранней подростковости читала Лермонтова с внутренней дрожью. И до сих пор "Выхожу один я на дорогу" из лирики, может быть, самое любимое во всём девятнадцатом веке.
2. Никогда не любила Пушкина особенной любовью. Любила и люблю "Онегина", восхищаюсь "Медным всадником", мурашки от "Бориса Годунова". А лирика - что-то люблю, но не то, что бормочется, не срослась.
3. После Лермонтова началась Цветаева. Лет в 14. Папины перепечатки, "Тарусские страницы", "День поэзии" с ранними стихами - "над Феодосией угас навеки этот день весенний". Наизусть запоминала с одного, кажется, прочтения, а, может, читала сразу много раз, не отрываясь - так или иначе Цветаева до сих пор наизусть, хотя давно уже любимая - ну, относительно. Могу думать с диким раздражением, воспринимать, как нечестную истеричку - всё равно - когда вспоминаю и начинаю бормотать - балдею. От "я не более, чем животное кем-то раненное в живот" - всю юность мурашки по коже.
4. Не люблю Ахматову. Но как-то странно. По-человечески очень не люблю. Всегда думала: вот пока бедолага-Цветаева на кухне рыбу жарила, и квартира рыбой пахла, эта королева не умела лифта вызвать. Впрочем, может, это её Лидия Корнеевна так ославила? Терпеть, кстати, не могу её придыхающих воспоминаний об Ахматовой. Когда долго Ахматовой не читаю, думаю, что и стихи её - рукоделие, а вот открываю или вспоминаю - и в очередной раз изумляюсь - а ведь хорошо как. Только вот "Реквиема" не люблю, и мало что люблю в "Поэме без героя" - наверно, только "полно мне замирать от страху", и "прости, но мне бумаги не хватило", и "были святки кострами согреты".
5. Лет в 15 - Пастернак. У нас был небольшой серовато-голубоватый томик, который , как водится, начинался с "февраля". Пастернак - до сих пор. Ничего не изменилось. Легко прощаю безвкусные строчки и даже целые безвкусные стихи, Пастернак без деления на раннего и позднего - всё, всё. Самое главное бормотанье-заклинанье "что в грозу лиловы глаза и газоны", и "ивы нависли целуют в ключицы", и тут же "снег" и тут же "потный трактор пашет озимь" и "осень - сказочный чертог", и "гамлет" - всё без разбору, ладу и складу. Лет в 16 - предисловие Синявского к синему Пастернаку в "библиотеке поэзии" - моё восхищение Синявским восходит ещё к тем временам - предисловие к Пастернаку и статья о соц. реализме. Лет в 16 - "доктор Живаго" - удивительно, но не помню, в там или самиздате. Воспринимала, как потрясающий комментарий к стихам. До сих пор считаю, что очень хороший комментарий. Удивительно, что помню какими-то зрительно врезавшимися сценами - окно, увиденное с улицы, свеча - всё это осталось, а ведь, кажется, не перечитывала, и "свеча" по сути не из лучших стихов... Ещё помню, что Юра Живаго мог вообразить себя хоть великим полководцем, но не женщиной, наверно, потому помню, что до очень позднего возраста ощущала, что родиться девочкой - это такое наказание и проклятие. Не то чтоб я потом поменяла точку зрения - просто, наверно, перестало быть интересно об этом думать и иметь по такому глупому поводу точку зрения.
6. Первое стихотворение Мандельштама - 10-ый класс - "Твоим нежным ногам по стеклу босиком". Почему у кого-то оказалось именно оно? Откуда оно взялось? Восхищение, а как могло быть иначе, - конечно, но издали. А первое стихотворние Бродского - тогда же "Рыбы зимой живут" - опять, почему оно? Изумление. Почтительное. И вместе с тем - пронзительная почти боль.
7. Мандельштам и Бродский по-настоящему, с головой, с тем, что вообще главное - сразу после школы. У маминой подруги была подруга - из несчастных беззаветно любящих литературу и литераторов старых дев - замуж она не вышла из-за мамы-учительницы той самой литературы, она всем поклонникам дочки давала диктовки. Меня познакомили с этой дамой, потому что она могла достать почитать трёхтомник Мандельштама, тот самый струвовский. Дама взяла меня в свою коллекцию - у таких дам всегда коллекции молодых людей и девиц, и всегда всякие ещё непризнанные гении вокруг них ошиваются. Тогда дама обихаживала Кривулина с первой молодой женой - Кривулин назывался "новый Мандельштам".
Но мне не след плохо о ней говорить - я ездила к ней не реже, чем раз в неделю, и каждый раз приезжала с какой-нибудь книжкой. Мандельштама она мне действительно дала. Я по крайней мере один том полностью перепечатала на машинке - двумя пальцами. И Бродского дала. И это была уже совсем новая жизнь - уже понять было нельзя, как без них вообще можно было обходиться.
Раннего Бродского - тоже могу наизусть - почти сплошь, а позднего, про которого считаю - великий - куда денешься - уже наизусть не могу - увы, ушла эта способность запоминать стихи налету.
Так для меня в русском двадцатом веке и есть - отдельно от всех - самые необходимые - Мандельштам, Пастернак, Бродский.
8. Первая купленная в эмиграции книжка - четырёхтомник Мандельштама, Пастернака в "библиотеке поэта" бегемот стащил для меня ко дню рожденья в библиотеке брауновского университета. А потом мы увидели в Париже здешнее "поддельное" издание, полную копию "библиотеки поэта", только очень новенькие книги. В чём дело, мы поняли не сразу - тогда я просто схватила штук пять.
9. Не выношу сегодняшней славы Бродского, она меня очень лично оскорбляет - и памятник, и бесконечные воспоминания, и официальность. Не верю. Вижу в этом даже глумление какое-то. Присвоение. Владелец одного из парижских книжных русских магазинов Борис Делорм, когда после получения Бродским Нобелевской премии народ кинулся к нему за книжками, говорил, что его отец рассказывал, как бросились покупать Бунина. Впрочем, это как раз нормально.
10. Не люблю Блока. Почти совсем. Кроме разве что "Двенадцати" и нескольких стихотворений, которые задевают, но всё равно остаются на периферии. Люблю Маяковского, не только "Облако" и "Флейту" - ещё и "Во весь голос". Да и просто "товарищу Нетте". И Есенина люблю. И иногда Багрицкого. В детстве поражала "смерть пионерки", и до сих пор действует "нас бросала молодость на кронштадтский лёд"
11. Не выношу поэтических антологий, а самая мне противная "Поздние петербуржцы". Прежде всего потому, что притупляется вкус - читаешь чушь за чушью, муть за мутью, и когда хоть чуточку не чушь - уже вроде думаешь, что и хорошо. Потом читаешь что-то настоящее и изумляешься - да как же я могла про предыдущую чушь подумать, что вроде и ничего.
12. В 9-ом классе мне подарили "Бесплодную землю" в переводе Андрея Сергеева. Событие. "Для нас больных весь мир больница". Потом много лет не читала практически никаких переводов. Даже Рильке просто поставила на полку.
13. Лет 15 назад стала читать стихи по-английски. Включилась в работу сtarzanissimo. Очень люблю англоязычный двадцатый век, - не слабее русской поэзии. Главное открытие - Сильвия Плат. Правда, тут всё необъективно. За несколько лет работы такое срастание происходит.
14. О живых - не хочу.
15. Это первый пост, который мне захотелось поместить под замок, но всё же не буду.
Всё. Хотя можно - 15+15+15...
crivelli и gasterea1. Первое стихотворение, потрясшее до самой глубины души, - "воздушный корабль" - лет в 12. Чёрная ночь, беззвучно несущийся по воде, над водой, не касаясь воды, огромный корабль под парусами. На палубе скрестивший руки Наполеон. А матросов не видно, и капитана нет. Благородный герой, которого все предали.
В ранней подростковости читала Лермонтова с внутренней дрожью. И до сих пор "Выхожу один я на дорогу" из лирики, может быть, самое любимое во всём девятнадцатом веке.
2. Никогда не любила Пушкина особенной любовью. Любила и люблю "Онегина", восхищаюсь "Медным всадником", мурашки от "Бориса Годунова". А лирика - что-то люблю, но не то, что бормочется, не срослась.
3. После Лермонтова началась Цветаева. Лет в 14. Папины перепечатки, "Тарусские страницы", "День поэзии" с ранними стихами - "над Феодосией угас навеки этот день весенний". Наизусть запоминала с одного, кажется, прочтения, а, может, читала сразу много раз, не отрываясь - так или иначе Цветаева до сих пор наизусть, хотя давно уже любимая - ну, относительно. Могу думать с диким раздражением, воспринимать, как нечестную истеричку - всё равно - когда вспоминаю и начинаю бормотать - балдею. От "я не более, чем животное кем-то раненное в живот" - всю юность мурашки по коже.
4. Не люблю Ахматову. Но как-то странно. По-человечески очень не люблю. Всегда думала: вот пока бедолага-Цветаева на кухне рыбу жарила, и квартира рыбой пахла, эта королева не умела лифта вызвать. Впрочем, может, это её Лидия Корнеевна так ославила? Терпеть, кстати, не могу её придыхающих воспоминаний об Ахматовой. Когда долго Ахматовой не читаю, думаю, что и стихи её - рукоделие, а вот открываю или вспоминаю - и в очередной раз изумляюсь - а ведь хорошо как. Только вот "Реквиема" не люблю, и мало что люблю в "Поэме без героя" - наверно, только "полно мне замирать от страху", и "прости, но мне бумаги не хватило", и "были святки кострами согреты".
5. Лет в 15 - Пастернак. У нас был небольшой серовато-голубоватый томик, который , как водится, начинался с "февраля". Пастернак - до сих пор. Ничего не изменилось. Легко прощаю безвкусные строчки и даже целые безвкусные стихи, Пастернак без деления на раннего и позднего - всё, всё. Самое главное бормотанье-заклинанье "что в грозу лиловы глаза и газоны", и "ивы нависли целуют в ключицы", и тут же "снег" и тут же "потный трактор пашет озимь" и "осень - сказочный чертог", и "гамлет" - всё без разбору, ладу и складу. Лет в 16 - предисловие Синявского к синему Пастернаку в "библиотеке поэзии" - моё восхищение Синявским восходит ещё к тем временам - предисловие к Пастернаку и статья о соц. реализме. Лет в 16 - "доктор Живаго" - удивительно, но не помню, в там или самиздате. Воспринимала, как потрясающий комментарий к стихам. До сих пор считаю, что очень хороший комментарий. Удивительно, что помню какими-то зрительно врезавшимися сценами - окно, увиденное с улицы, свеча - всё это осталось, а ведь, кажется, не перечитывала, и "свеча" по сути не из лучших стихов... Ещё помню, что Юра Живаго мог вообразить себя хоть великим полководцем, но не женщиной, наверно, потому помню, что до очень позднего возраста ощущала, что родиться девочкой - это такое наказание и проклятие. Не то чтоб я потом поменяла точку зрения - просто, наверно, перестало быть интересно об этом думать и иметь по такому глупому поводу точку зрения.
6. Первое стихотворение Мандельштама - 10-ый класс - "Твоим нежным ногам по стеклу босиком". Почему у кого-то оказалось именно оно? Откуда оно взялось? Восхищение, а как могло быть иначе, - конечно, но издали. А первое стихотворние Бродского - тогда же "Рыбы зимой живут" - опять, почему оно? Изумление. Почтительное. И вместе с тем - пронзительная почти боль.
7. Мандельштам и Бродский по-настоящему, с головой, с тем, что вообще главное - сразу после школы. У маминой подруги была подруга - из несчастных беззаветно любящих литературу и литераторов старых дев - замуж она не вышла из-за мамы-учительницы той самой литературы, она всем поклонникам дочки давала диктовки. Меня познакомили с этой дамой, потому что она могла достать почитать трёхтомник Мандельштама, тот самый струвовский. Дама взяла меня в свою коллекцию - у таких дам всегда коллекции молодых людей и девиц, и всегда всякие ещё непризнанные гении вокруг них ошиваются. Тогда дама обихаживала Кривулина с первой молодой женой - Кривулин назывался "новый Мандельштам".
Но мне не след плохо о ней говорить - я ездила к ней не реже, чем раз в неделю, и каждый раз приезжала с какой-нибудь книжкой. Мандельштама она мне действительно дала. Я по крайней мере один том полностью перепечатала на машинке - двумя пальцами. И Бродского дала. И это была уже совсем новая жизнь - уже понять было нельзя, как без них вообще можно было обходиться.
Раннего Бродского - тоже могу наизусть - почти сплошь, а позднего, про которого считаю - великий - куда денешься - уже наизусть не могу - увы, ушла эта способность запоминать стихи налету.
Так для меня в русском двадцатом веке и есть - отдельно от всех - самые необходимые - Мандельштам, Пастернак, Бродский.
8. Первая купленная в эмиграции книжка - четырёхтомник Мандельштама, Пастернака в "библиотеке поэта" бегемот стащил для меня ко дню рожденья в библиотеке брауновского университета. А потом мы увидели в Париже здешнее "поддельное" издание, полную копию "библиотеки поэта", только очень новенькие книги. В чём дело, мы поняли не сразу - тогда я просто схватила штук пять.
9. Не выношу сегодняшней славы Бродского, она меня очень лично оскорбляет - и памятник, и бесконечные воспоминания, и официальность. Не верю. Вижу в этом даже глумление какое-то. Присвоение. Владелец одного из парижских книжных русских магазинов Борис Делорм, когда после получения Бродским Нобелевской премии народ кинулся к нему за книжками, говорил, что его отец рассказывал, как бросились покупать Бунина. Впрочем, это как раз нормально.
10. Не люблю Блока. Почти совсем. Кроме разве что "Двенадцати" и нескольких стихотворений, которые задевают, но всё равно остаются на периферии. Люблю Маяковского, не только "Облако" и "Флейту" - ещё и "Во весь голос". Да и просто "товарищу Нетте". И Есенина люблю. И иногда Багрицкого. В детстве поражала "смерть пионерки", и до сих пор действует "нас бросала молодость на кронштадтский лёд"
11. Не выношу поэтических антологий, а самая мне противная "Поздние петербуржцы". Прежде всего потому, что притупляется вкус - читаешь чушь за чушью, муть за мутью, и когда хоть чуточку не чушь - уже вроде думаешь, что и хорошо. Потом читаешь что-то настоящее и изумляешься - да как же я могла про предыдущую чушь подумать, что вроде и ничего.
12. В 9-ом классе мне подарили "Бесплодную землю" в переводе Андрея Сергеева. Событие. "Для нас больных весь мир больница". Потом много лет не читала практически никаких переводов. Даже Рильке просто поставила на полку.
13. Лет 15 назад стала читать стихи по-английски. Включилась в работу с
tarzanissimo. Очень люблю англоязычный двадцатый век, - не слабее русской поэзии. Главное открытие - Сильвия Плат. Правда, тут всё необъективно. За несколько лет работы такое срастание происходит.14. О живых - не хочу.
15. Это первый пост, который мне захотелось поместить под замок, но всё же не буду.
Всё. Хотя можно - 15+15+15...
