Сегодняшнее

[mbla]

Мистраль оказался всего-навсего западным ветром. Гонит барашки параллельно берегу. И вода тёплая. Только в саду и в роще гудит, на пляже песчаные смерчи.

Опускаешь голову в воду, – тишина, синева обволакивающая, блики по камням ползут, – благодать. Возвращаемся против ветра – толкаюсь изо всех сил, а результат – пшик – как в замедленном кино над свирепой щёлкающей створками (вот уж палец в рот не клади) торчащей вверх неизвестной мне ракушкой проплываю. А без ласт и не выплыть.

У входа в рощу поболтали со знакомой тётенькой лет семидесяти пяти. Каждый год с ней встречаемся.

Тётенька отнюдь не выглядит молодо – толстоватая, в морщинах, ноги натруженные, живот висит. Но загорелая, крепко сбитая. Ходит без лифчика, и вся ровно коричневая. В воду всегда идёт с маской.

Она нам сказала, что честный мистраль дул бы с севера, и что утром, когда ветра было чуть меньше, она каталась на лыжах. Потом села на мотороллер и поехала домой на холм, а мы домой через рощу.

…

Нюша в последнее своё лето очень много плавала, ходить ей было уже тяжело – почти неизбежный у больших собак артрит – а в воде – и в голову не приходило, что старушка. Да и не была Нюша старушкой, даже морда не седая.

…

Меня как-то sanzoku спросил, есть ли у меня какая-нибудь фобия. Я вспомнила пауков-крестовиков в дачном сортире – сидишь там при свете жалкой лампочки, думаешь с ужасом, что можешь провалиться, доски скрипят подозрительно, а над тобой висит паучина, – покачнётся и упадёт.

Но всё это ерунда – фигня собачья – моя истинная фобия – не пауки свирепые, а попросту зима. Я – зимофоб.

А хуже всего зима городская – с мутными фарами, тьмой на автобусной остановке, острым одиночеством многочисленных ячеистых окон.

Чур меня, чур, чего о ней вспоминать…