Oct. 5th, 2006

mbla: (Default)
Пока студенты писали контрольную, я глядела на мир – в окно – на глянцевые лапы дикого винограда, вцепившиеся в низкую стену, и на высокую стену тополей чуть дальше, – в распахнутую дверь на лужайку – на сороку, на розовый куст, на яблоки в ветках...

Потом взгляд зацепился за одуванчик – «как желтый одуванчик у забора, как лопухи и лебеда…» – и я осознала, что не знаю, как выглядит лебеда.

Такое слово хорошее - шершавое, жестковатое.

Перед глазами встаёт высокий травянистый куст - большие листья с беловатой изнанкой и мелкие шарики-цветочки. Но лебеда ли это?

Может, это полынь? Тоже хорошее слово – тягучее и пыльное.

И ещё иволга – «спой мне, иволга, песню пустынную...» – а я её и не видела, кажется, никогда.

И всё-таки мне гораздо тяжелей, когда я не знаю кого-нибудь по имени – растёт на лужайке дерево – синие ягоды, кожистые листья, по нему скакало и белило его то и дело вылезающее из-за туч солнце – а как к этому дереву обратиться, я не знаю.

В моём мире вначале – слово.

А уж слова находят владельцев – вот например слово «буня» отлично знает, что имеет отношение к Кате. И так часто бывает.

Очень долго все слова были русскими, но когда я начала читать стихи по-английски, появились и английские, правда чаще не слова, а фразы – если фраза есть, смысл она найдёт.

Один из моих любимых стихов у очень мной любимого Уолкота начинается « remember childhood? remember a faraway rain? “ – а я там ещё и поезд слышу, в шуме дождя, уходящий, со свистком, с удаляющимся топотом паровозных колёс...

faraway rain - faraway train

Перевод – совсем странное дело – толчок в живой действительности одного языка – приземление в другом.

Наверно, я вижу смысл в двух типах переводов – хороший точный подстрочник, ну, для тех, кто хочет ознакомиться и не знает языка, или – когда оказывается, что переводящему чужое – не чужое вовсе, а просто ещё не написанное своё – почти такой же толчок, как облака или деревья...
mbla: (Default)
Пока студенты писали контрольную, я глядела на мир – в окно – на глянцевые лапы дикого винограда, вцепившиеся в низкую стену, и на высокую стену тополей чуть дальше, – в распахнутую дверь на лужайку – на сороку, на розовый куст, на яблоки в ветках...

Потом взгляд зацепился за одуванчик – «как желтый одуванчик у забора, как лопухи и лебеда…» – и я осознала, что не знаю, как выглядит лебеда.

Такое слово хорошее - шершавое, жестковатое.

Перед глазами встаёт высокий травянистый куст - большие листья с беловатой изнанкой и мелкие шарики-цветочки. Но лебеда ли это?

Может, это полынь? Тоже хорошее слово – тягучее и пыльное.

И ещё иволга – «спой мне, иволга, песню пустынную...» – а я её и не видела, кажется, никогда.

И всё-таки мне гораздо тяжелей, когда я не знаю кого-нибудь по имени – растёт на лужайке дерево – синие ягоды, кожистые листья, по нему скакало и белило его то и дело вылезающее из-за туч солнце – а как к этому дереву обратиться, я не знаю.

В моём мире вначале – слово.

А уж слова находят владельцев – вот например слово «буня» отлично знает, что имеет отношение к Кате. И так часто бывает.

Очень долго все слова были русскими, но когда я начала читать стихи по-английски, появились и английские, правда чаще не слова, а фразы – если фраза есть, смысл она найдёт.

Один из моих любимых стихов у очень мной любимого Уолкота начинается « remember childhood? remember a faraway rain? “ – а я там ещё и поезд слышу, в шуме дождя, уходящий, со свистком, с удаляющимся топотом паровозных колёс...

faraway rain - faraway train

Перевод – совсем странное дело – толчок в живой действительности одного языка – приземление в другом.

Наверно, я вижу смысл в двух типах переводов – хороший точный подстрочник, ну, для тех, кто хочет ознакомиться и не знает языка, или – когда оказывается, что переводящему чужое – не чужое вовсе, а просто ещё не написанное своё – почти такой же толчок, как облака или деревья...
mbla: (Default)
Люди, не имеющие обыкновения пользоваться интернетом, как правило объясняют своё нежелание искать что-нибудь в сети тем, что интернет - это мировая помойка, и противопоставляют его книгам, газетам, профессиональной журналистике.

Почему-то им кажется, что на бумаге - надёжней...

Кстати, есть оказывается, университеты, где ссылки в работах на интернетские источники не принимаются.

.......

Я совершенно случайно наткнулась сегодня на статью Якова Гордина годовой давности.


Петербургская газета “Смена” отметила 65-летие Бродского (24 мая 2005 года) интервью с Владимиром Евсевьевым, рассказавшим много интересного о нобелевском лауреате. В интервью этом масса мелкого вздора. Например, “Бродский не был геологом, но на своей спине таскал прибор, который определяет наличие урана”. Таскать радиометр на спине мог только клинический идиот или злостный халтурщик.Радиометр носят на груди, так как в маршруте нужно непрерывно наблюдать за шкалой, снимать показания и заносить их в специальный журнал. Это,конечно, мелочь, но характерная. А вот куда более замечательный пассаж:“Судьбе было угодно, чтобы именно Александру Бродскому, отцу Оси, поручили сфотографировать Анну Ахматову. Александр Исаевич (отца Бродского звали Александр Иванович. — Я.Г.) решил воспользоваться случаем и авторитетом Ахматовой, чтобы убедить сына бросить писание стихов. Но Ахматова оказалась более прозорливой.Желанием и волей Анны Андреевны недоучка приобщился к мировой культуре.Ахматова давала Осе список книг, которые нужно прочитать. Давала читатьсвои книги. Наверное, читала ему Гумилева…

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда…

Думаете, про кого это? Про Осю. Одуванчик у забора — физиологический образ Бродского. Он рано начал лысеть”.

mbla: (Default)
Люди, не имеющие обыкновения пользоваться интернетом, как правило объясняют своё нежелание искать что-нибудь в сети тем, что интернет - это мировая помойка, и противопоставляют его книгам, газетам, профессиональной журналистике.

Почему-то им кажется, что на бумаге - надёжней...

Кстати, есть оказывается, университеты, где ссылки в работах на интернетские источники не принимаются.

.......

Я совершенно случайно наткнулась сегодня на статью Якова Гордина годовой давности.


Петербургская газета “Смена” отметила 65-летие Бродского (24 мая 2005 года) интервью с Владимиром Евсевьевым, рассказавшим много интересного о нобелевском лауреате. В интервью этом масса мелкого вздора. Например, “Бродский не был геологом, но на своей спине таскал прибор, который определяет наличие урана”. Таскать радиометр на спине мог только клинический идиот или злостный халтурщик.Радиометр носят на груди, так как в маршруте нужно непрерывно наблюдать за шкалой, снимать показания и заносить их в специальный журнал. Это,конечно, мелочь, но характерная. А вот куда более замечательный пассаж:“Судьбе было угодно, чтобы именно Александру Бродскому, отцу Оси, поручили сфотографировать Анну Ахматову. Александр Исаевич (отца Бродского звали Александр Иванович. — Я.Г.) решил воспользоваться случаем и авторитетом Ахматовой, чтобы убедить сына бросить писание стихов. Но Ахматова оказалась более прозорливой.Желанием и волей Анны Андреевны недоучка приобщился к мировой культуре.Ахматова давала Осе список книг, которые нужно прочитать. Давала читатьсвои книги. Наверное, читала ему Гумилева…

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда…

Думаете, про кого это? Про Осю. Одуванчик у забора — физиологический образ Бродского. Он рано начал лысеть”.

January 2023

S M T W T F S
1 234567
89101112 13 14
151617 1819 2021
222324252627 28
293031    

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 2nd, 2025 02:09 pm
Powered by Dreamwidth Studios