Ноябрь

Пыталась сегодня найти в сети какой-нибудь средневековый календарь – из таких, где на каждый месяц жизненная картинка – что-нибудь положительное, сельскохозяйственное. Не преуспела.

У меня есть подруга, которая про ноябрь всегда говорит самый hopeless месяц года – слово «безнадёжный» недостаточно безнадёжным кажется ей. А это шипение, как из сдувающегося шарика, в слове hopeless.

Жаловаться, вроде бы, не на что – густой винный запах листьев по ногами, «ржавое железо» над головой. Нестриженая трава, лопухи, клевер у пруда. Люди каштаны собирают, – привычно огорчаюсь, что не люблю нутеллы.

Только вот тьма тьмущая вечерами. И ещё печальней – от фонарного света. А уж самое бесприютное – ехать на машине – фары, фары, чёрный лес.

Портрет ноября



( Read more... )

Ноябрь

Пыталась сегодня найти в сети какой-нибудь средневековый календарь – из таких, где на каждый месяц жизненная картинка – что-нибудь положительное, сельскохозяйственное. Не преуспела.

У меня есть подруга, которая про ноябрь всегда говорит самый hopeless месяц года – слово «безнадёжный» недостаточно безнадёжным кажется ей. А это шипение, как из сдувающегося шарика, в слове hopeless.

Жаловаться, вроде бы, не на что – густой винный запах листьев по ногами, «ржавое железо» над головой. Нестриженая трава, лопухи, клевер у пруда. Люди каштаны собирают, – привычно огорчаюсь, что не люблю нутеллы.

Только вот тьма тьмущая вечерами. И ещё печальней – от фонарного света. А уж самое бесприютное – ехать на машине – фары, фары, чёрный лес.

Портрет ноября



( Read more... )

Из окна вчера после заката

(Фотошопа – минимум, только чуть просветлила.)

Из окна вчера после заката

(Фотошопа – минимум, только чуть просветлила.)

(no subject)

Почему по утрам я так люблю смотреть через стёкла кафе – через два стекла – если автобусное посчитать – как человек за стойкой варит кофе, перетирает посуду, люблю смотреть на посетителей, на руки вокруг чашки, слышать шелест переворачиваемых страниц?

Атавизм какой-то. Когда-то читанные «там где чисто, светло» и «гарсон, кружку пива».

Почему-то именно утреннее кафе – эффект замирания времени – отодвигания начала дня, украденных личных минут, когда ты нигде – из одного места уехал, в другое ещё не приехал.

Раньше я утром заходила по дороге выпить кофе и съесть круассан, потом перестала – смешно ведь пить кофе где-то, когда в собственном офисе отличная кофейная машина, ну и все знают, что если каждый день есть круассаны, так когда-нибудь и в дверь не пролезешь.

К тому же в офисе можно пить кофе, вперившись в экран, и лить его на клавиатуру.

Вот я и смотрю на эти привычные утренние городские жесты – из окна автобуса.

А лучшие на свете кафе – итальянские бары. Такие, где по вечерам мужики играют в карты и пьют вино из бочки, в каком-нибудь углу, куда по счастью не забредают туристы, потому что нет там ничего, кроме просто-домов и олеандров по краю тротуара.

Лучшее белое вино, которое я в жизни пила, было в таком вот баре в Триесте, – рислинг, нам его наливали в бутылки из-под «фанты». И лучший кофе тоже был в Триесте – его варила круглая симпатичная женщина в маленьком кафе у самого вокзала. Мы заходили туда втроём, и Джейк с ужасающим американским акцентом просил tre cappuccini, а тётенька не могла отказать себе в удовольствии и переспрашивала «due?». И так каждое утро.

Мы сняли квартиру на месяц у американца, постоянного жившего в Триесте и уехавшего на каникулы к себе в Колорадо. А в кафе заходили по дороге – от вокзала отправлялись автобусы в физический институт.

Перед отъездом я спросила у тётеньки, какой сорт кофе она употребляет, купила несколько пачек, – и зря – в обычной кофейной машине с меньшим давлением получалось совсем не вкусно, с привкусом горелого.

Я очень давно не была в Триесте, лет 17, наверно, я много-где-давно-не-была, потому что нельзя быть всюду всё время, невозможно пытаться ловить за хвост разные жизни и вязать их воедино возвращениями.

И всё равно день за днём не вспомнить всё, что происходило, не сделать непрерывным дискретное, да и не надо, наверно.

Только вот выхватываются из тьмы – мужик на огромной лопате засовывает в печку самую вкусную пиццу – в Турине, стрижи в небе над собором, дождь и лодка-клумба на набережной в Стрезе, запах брезентовой палатки.

Да мало ли что ещё.

(no subject)

Почему по утрам я так люблю смотреть через стёкла кафе – через два стекла – если автобусное посчитать – как человек за стойкой варит кофе, перетирает посуду, люблю смотреть на посетителей, на руки вокруг чашки, слышать шелест переворачиваемых страниц?

Атавизм какой-то. Когда-то читанные «там где чисто, светло» и «гарсон, кружку пива».

Почему-то именно утреннее кафе – эффект замирания времени – отодвигания начала дня, украденных личных минут, когда ты нигде – из одного места уехал, в другое ещё не приехал.

Раньше я утром заходила по дороге выпить кофе и съесть круассан, потом перестала – смешно ведь пить кофе где-то, когда в собственном офисе отличная кофейная машина, ну и все знают, что если каждый день есть круассаны, так когда-нибудь и в дверь не пролезешь.

К тому же в офисе можно пить кофе, вперившись в экран, и лить его на клавиатуру.

Вот я и смотрю на эти привычные утренние городские жесты – из окна автобуса.

А лучшие на свете кафе – итальянские бары. Такие, где по вечерам мужики играют в карты и пьют вино из бочки, в каком-нибудь углу, куда по счастью не забредают туристы, потому что нет там ничего, кроме просто-домов и олеандров по краю тротуара.

Лучшее белое вино, которое я в жизни пила, было в таком вот баре в Триесте, – рислинг, нам его наливали в бутылки из-под «фанты». И лучший кофе тоже был в Триесте – его варила круглая симпатичная женщина в маленьком кафе у самого вокзала. Мы заходили туда втроём, и Джейк с ужасающим американским акцентом просил tre cappuccini, а тётенька не могла отказать себе в удовольствии и переспрашивала «due?». И так каждое утро.

Мы сняли квартиру на месяц у американца, постоянного жившего в Триесте и уехавшего на каникулы к себе в Колорадо. А в кафе заходили по дороге – от вокзала отправлялись автобусы в физический институт.

Перед отъездом я спросила у тётеньки, какой сорт кофе она употребляет, купила несколько пачек, – и зря – в обычной кофейной машине с меньшим давлением получалось совсем не вкусно, с привкусом горелого.

Я очень давно не была в Триесте, лет 17, наверно, я много-где-давно-не-была, потому что нельзя быть всюду всё время, невозможно пытаться ловить за хвост разные жизни и вязать их воедино возвращениями.

И всё равно день за днём не вспомнить всё, что происходило, не сделать непрерывным дискретное, да и не надо, наверно.

Только вот выхватываются из тьмы – мужик на огромной лопате засовывает в печку самую вкусную пиццу – в Турине, стрижи в небе над собором, дождь и лодка-клумба на набережной в Стрезе, запах брезентовой палатки.

Да мало ли что ещё.