В Дордони у Анри с Моник
Jun. 18th, 2017 12:23 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mbla– Я на 5 дней уезжаю.
– К себе на дачу – говорит Николя
– На одну из своих дач – поправляет Софи.
Анри за год очень постарел – рывком – изменилась осанка, лицо грустное. Пока мы разгружали барахло, он на тракторе к дому подъехал, и издали он показался таким одиноким. Побежала навстречу, замешкавшись на секунду.
Встретил он нас словами: ещё один год. Обнялись. Да – говорит – вот мы и опять болтаем возле дома – Ну, и отлично.
И таки да. Анри 84. И косит, и сеет, и огород городит. На тракторе он спускался с холма, с покоса.
Когда впервые мы с Васькой сюда приехали в 2002-ом, Анри по воскресеньям на велосипеде по окрестным холмам катался. Так он воскресенье отмечал.
Все самые прекрасные деревни в округе мы знаем от него.
Утром я бежала за хлебом мимо огорода, а он там возился. На дверь в сарай повесил куртку. В носочках и в кроссовках, в штанах чуть ниже колена и в шапочке с козырьком, – эдакий скаут, тяпал что-то тяпкой.
«А в огороде тепло-тепло, а в огороде тихо-тихо» – с детской пластинки про страшного Пыха голосом Николая Литвинова. В огороде артишоки, салат...
Когда мы приезжаем в Дордонь, всегда разок либо мы зовём Анри с Моник на ужин, либо они нас. На этот раз к ним пошли.
В этих местах никогда не обходится без фуа гра. Потом в юго-западном стиле утка, которую долго-долго тушат. И салат с огорода.
– А в первую нашу с Моник поездку, мы отправились вверх по долине Дордони. 35 лет назад. Мы тогда опять начали жить.
У обоих второй брак. И было им к пятидесяти, когда они сошлись.
На фотографии четверо внуков с подружками – трое от сыновей Анри, один от дочки Моник, канадец. Он приехал в Дордонь с женой сразу после свадьбы. Сняты они на лужайке перед рестораном, недавно приобретённым одним из внуков Анри. Готовит там его жена со своей мамой, а он подаёт. Днём у них «рабочие ланчи» – 13 евро с вином – недорого, и всегда много народу в обеденный перерыв. По субботам обязательно танцы. И ещё тематические вечера они устраивают – вечер кускуса, вечер паэльи...
Анри с Моник собираются на неделю на остров Олерон жить в гостинице на всём готовом – это подарок от канадской дочки на оба дня рожденья. В сентябре они поедут к армейскому товарищу Анри на море в Вандею, как почти каждый год ездят.
– Анри, а куда девался ослик, который в прошлом году на полянке у магазина пасся?
Полянка на месте, аккуратная такая, чистенькая, и загончик под крышей на месте, а ослика не видно.
– Да он на другой поляне пасётся сейчас. Там ещё и пони. Три есть поляны, и они по очереди на них пасутся.
– Да какой пони – вступает Моник – это целая лошадь.
– Месьё завёл лошадь, чтоб ослику было нескучно.
Я вспомнила заметку в зверином журнале о том, что ослам необходимы друзья – можно собаку для ослика завести, или хотя бы курицу – ослы неприхотливы.
– Этот тип – он вообще-то отсюда, но я его не помнил, он давно уехал в Париж. Пожарным там работал, но особым, он был ныряльщик. Женат был, но совершенно не мог в Париже жить, очень всегда хотел вернуться. А жена у него парижанка, они совсем разные. Разошлись. И вот перевёлся сюда, в мэрии работает. Ну, и заканчивает работу в пять вечера, до заката вон сколько ещё времени остаётся, надо же ему чем-то заниматься – а у него страсть – лошадиная.
– Только он в неправильное этого своего пони завёл. Ослик же девочка. Перед тем, как пони к ней запускать, надо ж его кастрировать было. И ветеринар сказал, что в мае кастрировать нельзя, потому что лето, жарко, мухи в рану полезут. До сентября надо ждать. Ну, вот всё лето он и бегал между ослихой и лошадью. На разных полянах их держал.
– А знаешь, я поссорилась со своей двоюродной сестрой. Она очень славная, но мы из-за политики поссорились. Ей вообще-то 94 года. И, представь, она голосовала за Фийона. Я ей говорю: как ты за этого вора можешь голосовать? А она мне: так все же политики такие. Я ей: ну, во-первых не все, а во-вторых это его не оправдывает. А племянница моя, её дочка, ездила в Париж на эту профийоновскую демонстрацию на Трокадеро. Семьдесят лет ей. Недавно я этой своей сестре звонила. А она со мной разговаривать не хочет. Говорит, что не забыла, как я её ругала.
Перед тем, как ехать на остров Олерон, Анри непременно нужно прополоть грядки с тыквами, «а то приеду, а там сплошные джунгли из сорняков».
Эти тыквенные грядки на горке за домом, я туда и не ходила никогда.
Анри с четырнадцати лет работает. С тех пор, как он перестал держать коров, они с Моник стали по-настоящему ездить на каникулы.
Сейчас-то всё гораздо легче, электродоилки и прочие усовершенствования. Современные крестьяне сговариваются. Сын Анри с женой ездят на каникулы не меньше других, и пока их нет, сосед приглядывает за коровами-овцами.
Во времена молодости Анри кучу работ выполняли коллективно, но про каникулы не сговаривались. Просто принято не было.
Анри зашёл попрощаться накануне нашего отъезда, на утро запланирована прополка огорода.
Обнялись.
– Анри, только оставайтесь оба в добром здравии. До следующего года!
– К себе на дачу – говорит Николя
– На одну из своих дач – поправляет Софи.
Анри за год очень постарел – рывком – изменилась осанка, лицо грустное. Пока мы разгружали барахло, он на тракторе к дому подъехал, и издали он показался таким одиноким. Побежала навстречу, замешкавшись на секунду.
Встретил он нас словами: ещё один год. Обнялись. Да – говорит – вот мы и опять болтаем возле дома – Ну, и отлично.
И таки да. Анри 84. И косит, и сеет, и огород городит. На тракторе он спускался с холма, с покоса.
Когда впервые мы с Васькой сюда приехали в 2002-ом, Анри по воскресеньям на велосипеде по окрестным холмам катался. Так он воскресенье отмечал.
Все самые прекрасные деревни в округе мы знаем от него.
Утром я бежала за хлебом мимо огорода, а он там возился. На дверь в сарай повесил куртку. В носочках и в кроссовках, в штанах чуть ниже колена и в шапочке с козырьком, – эдакий скаут, тяпал что-то тяпкой.
«А в огороде тепло-тепло, а в огороде тихо-тихо» – с детской пластинки про страшного Пыха голосом Николая Литвинова. В огороде артишоки, салат...
Когда мы приезжаем в Дордонь, всегда разок либо мы зовём Анри с Моник на ужин, либо они нас. На этот раз к ним пошли.
В этих местах никогда не обходится без фуа гра. Потом в юго-западном стиле утка, которую долго-долго тушат. И салат с огорода.
– А в первую нашу с Моник поездку, мы отправились вверх по долине Дордони. 35 лет назад. Мы тогда опять начали жить.
У обоих второй брак. И было им к пятидесяти, когда они сошлись.
На фотографии четверо внуков с подружками – трое от сыновей Анри, один от дочки Моник, канадец. Он приехал в Дордонь с женой сразу после свадьбы. Сняты они на лужайке перед рестораном, недавно приобретённым одним из внуков Анри. Готовит там его жена со своей мамой, а он подаёт. Днём у них «рабочие ланчи» – 13 евро с вином – недорого, и всегда много народу в обеденный перерыв. По субботам обязательно танцы. И ещё тематические вечера они устраивают – вечер кускуса, вечер паэльи...
Анри с Моник собираются на неделю на остров Олерон жить в гостинице на всём готовом – это подарок от канадской дочки на оба дня рожденья. В сентябре они поедут к армейскому товарищу Анри на море в Вандею, как почти каждый год ездят.
– Анри, а куда девался ослик, который в прошлом году на полянке у магазина пасся?
Полянка на месте, аккуратная такая, чистенькая, и загончик под крышей на месте, а ослика не видно.
– Да он на другой поляне пасётся сейчас. Там ещё и пони. Три есть поляны, и они по очереди на них пасутся.
– Да какой пони – вступает Моник – это целая лошадь.
– Месьё завёл лошадь, чтоб ослику было нескучно.
Я вспомнила заметку в зверином журнале о том, что ослам необходимы друзья – можно собаку для ослика завести, или хотя бы курицу – ослы неприхотливы.
– Этот тип – он вообще-то отсюда, но я его не помнил, он давно уехал в Париж. Пожарным там работал, но особым, он был ныряльщик. Женат был, но совершенно не мог в Париже жить, очень всегда хотел вернуться. А жена у него парижанка, они совсем разные. Разошлись. И вот перевёлся сюда, в мэрии работает. Ну, и заканчивает работу в пять вечера, до заката вон сколько ещё времени остаётся, надо же ему чем-то заниматься – а у него страсть – лошадиная.
– Только он в неправильное этого своего пони завёл. Ослик же девочка. Перед тем, как пони к ней запускать, надо ж его кастрировать было. И ветеринар сказал, что в мае кастрировать нельзя, потому что лето, жарко, мухи в рану полезут. До сентября надо ждать. Ну, вот всё лето он и бегал между ослихой и лошадью. На разных полянах их держал.
– А знаешь, я поссорилась со своей двоюродной сестрой. Она очень славная, но мы из-за политики поссорились. Ей вообще-то 94 года. И, представь, она голосовала за Фийона. Я ей говорю: как ты за этого вора можешь голосовать? А она мне: так все же политики такие. Я ей: ну, во-первых не все, а во-вторых это его не оправдывает. А племянница моя, её дочка, ездила в Париж на эту профийоновскую демонстрацию на Трокадеро. Семьдесят лет ей. Недавно я этой своей сестре звонила. А она со мной разговаривать не хочет. Говорит, что не забыла, как я её ругала.
Перед тем, как ехать на остров Олерон, Анри непременно нужно прополоть грядки с тыквами, «а то приеду, а там сплошные джунгли из сорняков».
Эти тыквенные грядки на горке за домом, я туда и не ходила никогда.
Анри с четырнадцати лет работает. С тех пор, как он перестал держать коров, они с Моник стали по-настоящему ездить на каникулы.
Сейчас-то всё гораздо легче, электродоилки и прочие усовершенствования. Современные крестьяне сговариваются. Сын Анри с женой ездят на каникулы не меньше других, и пока их нет, сосед приглядывает за коровами-овцами.
Во времена молодости Анри кучу работ выполняли коллективно, но про каникулы не сговаривались. Просто принято не было.
Анри зашёл попрощаться накануне нашего отъезда, на утро запланирована прополка огорода.
Обнялись.
– Анри, только оставайтесь оба в добром здравии. До следующего года!
