![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Apr. 14th, 2016 02:16 pmУ одной моей знакомой на стене в рабочем кабинете висит постер – огромное жёлтое сурепковое весеннее поле, и через него бежит лань – собственно, её не видно – только уши – острые вздрагивают на бегу.
Знаю-знаю, не бесполезная сурепка полями растёт, а сельскохозяйственный рапс, - но мне-то что за дело – Васька вон вкуснейшей рукколы не ел, утверждая, что она сурепка, а по мне – и слово жёлтое крепкое жизнерадостное, и цветок. А рапс – техническое что-то, машинным маслом отдаёт, хоть и полезное масло рапсовое, отнюдь не машинное.
В первую мою французскую весну, когда я жила в Анси, в альпийских предгорьях, я увидела эти жёлтые поля – первые годы в новом месте, которое потом полюбишь, ретроспективой, – детство – та же острота ощущений, и предвкушение то же. Вот и эти поля – сверкающие, по краю невысокие горки, зелёные холмы – между Анси и соседней Женевой.
Потом однажды на Луаре мы с Генкой брели через сурепковое поле, утопая почти с головой – по кочкам-по кочкам, – и в канаву бух.
А иногда ещё встречается в жёлтом поле одинокое дерево – откуда взялось – из соседнего леса прибежало?
В воскресенье мы ехали в лес Фонтенбло – мимо выходящего к автостраде сурепкового поля. За ним лесная опушка. И в окно я увидела на дальнем краю поля ланей. Свернула шею, пытаяясь на них наглядеться и пересчитать их, – раз-два-три – восемь. Стояли чуть не кружком. За жёлтым полем перед салатовым апрельским лесом.
И сколько б ни было в лесу оленей-ланей-зайцев – всё равно удивляешься – сказочным детским зверям. В Рамбуйе сколько раз бросалась за оленями Нюша. Один раз – за отцом Бэмби – громадным, ветвисторогим – он свернул на просеку, Нюша за ним, мы с Васькой орём дурными перепуганными голосами. Минуты две Нюшу не видели, может, меньше – куда ньюфу за оленем – но две минуты тянутся очень долго, когда собаку зовёшь.
Тепло было в лесу в воскресенье – кукушку апрельскую слышали, первых лягухов на пруду, – но только один показался толстяк – прыгнул перед Таниным ищущим носом.
Одуванчик вырос актинией в каменной выемке, над ним шумел прибой в сосновых кронах.
Знаю-знаю, не бесполезная сурепка полями растёт, а сельскохозяйственный рапс, - но мне-то что за дело – Васька вон вкуснейшей рукколы не ел, утверждая, что она сурепка, а по мне – и слово жёлтое крепкое жизнерадостное, и цветок. А рапс – техническое что-то, машинным маслом отдаёт, хоть и полезное масло рапсовое, отнюдь не машинное.
В первую мою французскую весну, когда я жила в Анси, в альпийских предгорьях, я увидела эти жёлтые поля – первые годы в новом месте, которое потом полюбишь, ретроспективой, – детство – та же острота ощущений, и предвкушение то же. Вот и эти поля – сверкающие, по краю невысокие горки, зелёные холмы – между Анси и соседней Женевой.
Потом однажды на Луаре мы с Генкой брели через сурепковое поле, утопая почти с головой – по кочкам-по кочкам, – и в канаву бух.
А иногда ещё встречается в жёлтом поле одинокое дерево – откуда взялось – из соседнего леса прибежало?
В воскресенье мы ехали в лес Фонтенбло – мимо выходящего к автостраде сурепкового поля. За ним лесная опушка. И в окно я увидела на дальнем краю поля ланей. Свернула шею, пытаяясь на них наглядеться и пересчитать их, – раз-два-три – восемь. Стояли чуть не кружком. За жёлтым полем перед салатовым апрельским лесом.
И сколько б ни было в лесу оленей-ланей-зайцев – всё равно удивляешься – сказочным детским зверям. В Рамбуйе сколько раз бросалась за оленями Нюша. Один раз – за отцом Бэмби – громадным, ветвисторогим – он свернул на просеку, Нюша за ним, мы с Васькой орём дурными перепуганными голосами. Минуты две Нюшу не видели, может, меньше – куда ньюфу за оленем – но две минуты тянутся очень долго, когда собаку зовёшь.
Тепло было в лесу в воскресенье – кукушку апрельскую слышали, первых лягухов на пруду, – но только один показался толстяк – прыгнул перед Таниным ищущим носом.
Одуванчик вырос актинией в каменной выемке, над ним шумел прибой в сосновых кронах.
