(no subject)

Мы тихо плелись по автостраде – в пробках, полупробках, четвертьпробках. И даже когда вдруг машины волшебно рассасывались, и неожиданно впереди вместо бампера оказывалась бегущая от нас дорога, – народ не выскакивал пробкой из бутылки с шипучкой, нет, ускорялся, конечно, но так, без страсти.

Изнемогший от карантинов народ под небом в выпуклых облаках неспешно катился к морю – машины французские, голландские, бельгийские, немецкие…

А когда мы доехали, после того, как остановились уже у самого дома в овощной лавке, порадовались старым оттуда знакомым – впрочем, очень немолодой пёс к нам не вышел, спал в тени за сарайчиком, – закупились арбузом, помидорами, персиками, после того как разгрузили машину, – я бросилась в море – Антей к земле, а я к воде – к тёплой нежнейшей средиземноморской родной воде – солёной по самое не могу, прозрачной, так что разглядывай как в лупу придонную жизнь на глубине…

А потом опять в машину и в ближайший городок с вокзалом – в наш Йер встречать Сашку с Софи и Арькой. До последней минуты мы боялись, что придёт СМС-ка об отмене рейса. Хельсинки-Осло-Ницца – вместо прямого рейса Хельсинки-Ницца, обещанного при покупке билетов, и два дня дороги с ночёвкой в Осло вместо одного, как обещалось в первой СМС-ке об изменении маршрута. Была и вторая, где один день на долёт превратился в два.

И вот уже прожит первый морской день с цикадами, рыбами, геккончиком на стене, на которого неотрывно зачарованно смотрела Таня, – нет, собаки не только не летают, как птицы, они и по стенам не ходят, как гекконы и пауки… А Гриша уже меж тем бродила по балкам, заросшим глицинией, свешивала оттуда серый хвост и белые лапы. Софи уже впервые поплавала с маской. А у Арьки маска сползла с носа на подбородок, когда мы ему попытались показать «гад морских подводный ход»

И два очевидных добрых знака – сова-сплюшка вчера ночью всё не умолкала, я заснула под её равномерное уханье, а сегодня, когда я отправилась мне встретился приветливый осьминог и лапой помахал.

Но Димка К. застрял в Израиле, и не долететь ему до Европы – нет Израиля в списке из 13, кажется, стран, откуда пускают… И за нашим столом дыра – большая такая дыра в Димкин немалый размер.

(no subject)

А когда сегодня мы с Таней долго плыли вдоль утреннего совершенно пустого пляжа, вдоль буйков, мы всматривались в даль, пытаясь разглядеть торчащую вверх полосатую ведьминскую шляпу – каждое утро мы плыли к Таньке – рулили на её волшебную шляпу – мы с Таней заходим в камнях левей пляжа, а Танька заходила по песочку у правого пляжного края. Но не было шляпы – Танька застряла в Питере…

У Софи сегодня случилось боевое крещение – её цапнула медуза, а может, и две – в руку и в спину. Когда медуза цапает впервые – это очень сильно – со мной это случилось не в девять с половиной, а в тридцать с хвостиком. Плывёшь себе – безмятежно в маске – и вдруг – ООООО – я ещё и не понимала, что же произошло, а Софи сразу закричала – «медуза» – и тут же получила ещё и по руке от небольшой зловредной. Утверждает, что у неё был вещий сон – ей приснилось, что её укусила медуза.

Люди на берегу увидели, как я остервенело тру Софину руку песком, и к нам подскочила тётенька с раритетом – с телефонной карточкой, наверняка припасённой на именно такой случай. Позвонить по карточке неоткуда, а вот её ребром выпихивать из кожи медузные шипы куда лучше, чем песком.

Зато дома нас ждал арбуз на завтрак, и ещё Сашка нам прочитала вслух первую главу из книжки Даррелла про говорящий свёрток – и мы узнали, что Бегемот у нас не совсем бегемот – он, на самом деле, говорящий попугай, который выучился разговаривать у словаря, и у него есть важнейшие две работы – всех учить уму-разуму и раз в год проветривать слова! Так что Бегемот теперь, когда нужно сделать нам замечание, говорит: «Слово Попугая», и только после этого сообщает что-нибудь важное о наших (прежде всего моих) упущениях.