Ещё о том, кто откуда
Oct. 31st, 2005 03:40 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mblaВспомнилось вслед
Был у нас в Провиденсе (штат Род-Айленд) знакомый швейцарец по имени Бруно.
Он происходил из горной немецкоязычной деревни и говорил по-французски со скоростью одно слово в одну минуту. Совершенно свободно. Только с акцентом и исключительно рассудительным тоном.
Так случилось, что в нашем доме он познакомился с двумя швейцарками, которые вдвоём путешествовали по Америке. Одна из подружек происходила из деревни совсем рядом с родной деревней Бруно – только эти две деревни разделялись горой.
Вероятно, присутствие горы обусловило отсутствие общения между двумя деревнями, между которыми по птичьему полёту километров 10, и оказалось, что диалекты швейцарского немецкого в них слегка отличаются, – Бруно и девочка, которую я уже и не помню как звали, страшно радовались, находя слова, которые они друг у друга не понимали.
Деревня, в которой прошло детство Бруно, была настолько мала, что приезжая домой и замечая играющих на улице незнакомых детей, он обычно мог по их внешнему виду определить, кто родители.
В Браун Бруно приехал в аспирантуру по философии, приехал с лёгким опозданием, в сентябре, когда все сносные квартиры были уже сданы, так что пришлось ему снять кошмарную каморку в деревянном доме со скрипучей лестницей.
Однажды он пригласил нас в свою каморку в гости на присланную из дома коврижку.
Когда он извлёк коврижку из шкафа, где она лежала обёрнутая в бумагу, оказалось, что здоровенный коврижий кусок отъели мыши. А может быть, крысы.
Бруно отрезал следы зубов, и мы приступили в чаепитию с тем, что от коврижки осталось. Этот остаток был довольно вкусен, было только страшно думать о том, что крысы разносят желтуху.
Как-то раз я спросила у Бруно, почему он решил заняться философией, и он мне ответил, что всему причиной его отец-лесоруб, который возвращался из зимнего лесу домой, устраивался у камина и, понятное дело, – философствовал, размышлял вслух.
Бруно был крайне уравновешен, и единственный предмет, о котором он не мог говорить спокойно, была религия – он был воинствующим атеистом.
Дело в том, что в детстве он истово верил в бога – как и другие дети в его деревне.
Он твёрдо знал, что плохие дети попадают в ад, и в аду черти жарят их на сковородке.
А прегрешений у детей много бывает. Не убережёшься.
Вот, например, в школу легко можно опоздать, особенно зимой. Школа в другой деревне, зимой в неё надо идти в полной тьме - на обочинах дороги сугробы. Идёшь и представляешь себе сковородку. И пламя страшное.
Был у нас в Провиденсе (штат Род-Айленд) знакомый швейцарец по имени Бруно.
Он происходил из горной немецкоязычной деревни и говорил по-французски со скоростью одно слово в одну минуту. Совершенно свободно. Только с акцентом и исключительно рассудительным тоном.
Так случилось, что в нашем доме он познакомился с двумя швейцарками, которые вдвоём путешествовали по Америке. Одна из подружек происходила из деревни совсем рядом с родной деревней Бруно – только эти две деревни разделялись горой.
Вероятно, присутствие горы обусловило отсутствие общения между двумя деревнями, между которыми по птичьему полёту километров 10, и оказалось, что диалекты швейцарского немецкого в них слегка отличаются, – Бруно и девочка, которую я уже и не помню как звали, страшно радовались, находя слова, которые они друг у друга не понимали.
Деревня, в которой прошло детство Бруно, была настолько мала, что приезжая домой и замечая играющих на улице незнакомых детей, он обычно мог по их внешнему виду определить, кто родители.
В Браун Бруно приехал в аспирантуру по философии, приехал с лёгким опозданием, в сентябре, когда все сносные квартиры были уже сданы, так что пришлось ему снять кошмарную каморку в деревянном доме со скрипучей лестницей.
Однажды он пригласил нас в свою каморку в гости на присланную из дома коврижку.
Когда он извлёк коврижку из шкафа, где она лежала обёрнутая в бумагу, оказалось, что здоровенный коврижий кусок отъели мыши. А может быть, крысы.
Бруно отрезал следы зубов, и мы приступили в чаепитию с тем, что от коврижки осталось. Этот остаток был довольно вкусен, было только страшно думать о том, что крысы разносят желтуху.
Как-то раз я спросила у Бруно, почему он решил заняться философией, и он мне ответил, что всему причиной его отец-лесоруб, который возвращался из зимнего лесу домой, устраивался у камина и, понятное дело, – философствовал, размышлял вслух.
Бруно был крайне уравновешен, и единственный предмет, о котором он не мог говорить спокойно, была религия – он был воинствующим атеистом.
Дело в том, что в детстве он истово верил в бога – как и другие дети в его деревне.
Он твёрдо знал, что плохие дети попадают в ад, и в аду черти жарят их на сковородке.
А прегрешений у детей много бывает. Не убережёшься.
Вот, например, в школу легко можно опоздать, особенно зимой. Школа в другой деревне, зимой в неё надо идти в полной тьме - на обочинах дороги сугробы. Идёшь и представляешь себе сковородку. И пламя страшное.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2005-10-31 05:08 pm (UTC)А мне вспомнился рассказ о двух лесорубах По дороге на работу один спрашивал другого, где он топор взял. На обратном пути он получил ответ: "Где взял, где взял! Купил!"...
no subject
Date: 2005-10-31 07:03 pm (UTC)no subject
Date: 2005-11-01 05:03 am (UTC)