mbla | об одной книге

Помещаю диалог с

object на случай, если кто-то эту книгу читал.

object
Будучи в Москве, прочел воспоминания Нины Воронель. В магазине я бы не приметил эту книжку, но мама сразу среагировала: Александр Воронель работал некоторое время у них в Менделеево, его знал весь поселок. Ну про мой поселок Менделеево в книге вообще почти ничего. Когда Воронелем всерьез занялись, начальство ВНИИФТРИ его быстро сплавило. Спросил маму, как к нему относились. Говорит, что сотрудники его обожали. А как, спрашиваю, его диссидентство? Не опасались быть рядом с ним? Мама сказала, что о диссидентстве толком никто ничего и не знал. Так, поговаривали. Подробности узнали уже позже, когда его стали выживать с работы. В книге упоминается ВНИИФТРИ, а вот поселок ни разу даже не назван по имени. Видимо, в назидание.

Сама Нина Воронель (к моему стыду, о ее литературных занятиях я ничего не знал, что, впрочем, не удивительно) пишет здорово, но от недругов живого места не оставляет. Марья Розанова (Синявская) выставлена так, что, оказавшись рядом, хочется не спускать глаз с кошелька. Но язык отличный. Недаром ее в литературу (переводы, стихи) вытащил Корней Чуковский.

Всем желающим узнать о деле Даниэля-Синявского от инсайдера - эта книга позволяет составить очень целостное впечатление. И что особенно ценно - супруги Воронель не просто инсайдеры. Они еще в определенном смысле сторонние наблюдатели, потому что чем более жестким становилось диссидентское движение, тем больше они от него отходили, осознавая, что им в общем-то чужд этот повстанческий дух и что профессиональная революционность рано или поздно начинает идти вразрез с личной порядочностью.

В книге много вариаций на тему "я и Чуковский", "я и Сахаров", "я и Тарковский". Но делая скидку на раздувание "я" в этих эпизодах, из зарисовок все же можно почерпнуть много интересного.

Ну и на десерт, зарисовка из книжки. Юлий Кагарлицкий снимал с семьей часть подмосковной дачи. Как-то хозяин дачи спросил у четырехлетнего сына Кагарлицкого Бори, ходит ли папа на охоту. "Да что вы, - со вздохом ответил мальчик, - ведь мой папа еврей, он только книжки умеет читать".

UPDATE. [info]mbla в комментариях выразила абсолютное несогласие с написанным мной, в частности, с объективностью Воронель в изложении дела Даниэля и Синявского. Не располагая достаточной информацией, чтобы согласиться или опровергнуть ее возражение, считаю нужным о нем здесь упомянуть.

mbla

Пожалуй, мне ни разу не попадалось в одной книге такое сочетание злословия, клеветы и безудержного хвастовства.
По отдельности все это встречается: бывают мемуары хвастливые, бывают злословные, бывают клеветнические, но вот, чтобы все вместе – такое бывает редко.
Странным образом в авторе проглядывается даже некая наивность – что-то от школьной ябеды. Будто тянет руку на уроке, чтоб только дали бы сказать, захлебывается от нетерпения. Ну, как же можно не сообщить всему свету, что Людмила Улицкая описала в «Веселых похоронах» своего бывшего мужа, как не закричать «а я знаю, знаю!».
Разные вещи заставляют людей браться за перо. Её двигателем является ЗАВИСТЬ.
Она заставляет её говорить гадости обо всех, хоть сколько-нибудь известных людях.
Она безудержно завидует целому кругу людей – московской пишущей интеллигенции, но зависть её с необходимостью должна была персонифицироваться, найти, на ком конкретном сосредоточиться. И такой человек нашелся. Марья Синявская.
Значительная часть книги написана только для того, чтобы как-нибудь оболгать Синявских, и в особенности Марью. О правдоподобии она даже не заботится.
У Марьи бездна недостатков. Но только не тех, о которых пишет Воронель. Любой человек, сколь угодно отдалённо знакомый с Марьей, знает, что она не только не жадна, она очень щедра.
Воронель из кожи вон лезла, «чтобы попасть в хорошее общество», а попав в него, с самого начала вынашивала план мести за свою в нем второстепенность, и вот её час настал. В мемуарах она попыталась расквитаться со всеми, кому она с юности так страстно завидовала.
А написано живо, да. От этого ещё хуже. Кстати, мне попадались в сети люди, которые цитировали эти мемуары, чтобы доказать, что все диссиденты сволочи.
Не надо узнавать из этой книги про дело Синявского и Даниэля. Это плевок в их сторону. Кстати, ложь по этому поводу легко прослеживается по тексту - абсолютные неувязки.

object

Ну для начала, мне, видимо, нужно запастись большим количеством информации, чтобы вам возразить. Тем более что кое с чем соглашусь.

Злословие - да. Его там хватает. Равно как и присутствует чувство, что автор осознает различие масштабов - вот я, например, до того, как прочел книжку, знал лишь, что Воронель - жена того самого Воронеля, что когда-то работал в одном с родителями институте. И думаю, таких большинство - знающих Даниэля и не знающих автора мемуаров.

Насчет зависти тем не менее - не уверен. У меня не сложилось такого ощущения. Да, личные счеты с Синявской. Десятки эпизодов, описывающие ее скупость, доходящую до нечистоплотности. Но ведь есть случаи, как говорится требующие разъяснений. Как тот эпизод с чужой мебелью, которую Синявская вызвалась продать и которая в итоге оказалась в их парижской квартире. Согласен, что когда книга испещрена такими эпизодами, это становится сведением счетов, причем порой по мелочам.

И тем не менее, мне кажется, что как воспоминания современника этих событий, книга довольно интересна. Во-первых, Воронель, безусловно, умна. Многое подмечала. Во-вторых, диссидентскую среду часто принято идеализировать - а ведь везде, где люди испытываются на порядочность, проявляются и подлость, и предательство (случай с Хмельницким). И то, что книга не является вычищенной от этих печальных историй, по-моему, нормально. Хотя вы правы, что человека, испытывающего к диссидентскому движению неприязнь, эта книга может вооружить. Но нам-то этого нечего опасаться :-)

Про неувязки дела Даниэля и Синявского. Здесь возражать не могу. По крайней мере сейчас. Мне показалось, что она довольно много размышляет вслух, строит версии, подчеркивая, что это лишь версии.

Вы правы, что в книге много вариаций на тему "я и Чуковский", "я и Сахаров", "я и Тарковский", желания "постоять рядом". Но делая скидку на некоторое раздувания "я" в этих эпизодах, из ее зарисовок все можно почерпнуть много интересного.

Я добавил в свой пост ссылку на ваш комментарий, поскольку ваше мнение, безусловно, существенно.

mbla

Мне казалось, что эта книга говорит сама за себя, что бабская злобность авторши не позволяет читателю отнестись к её словам с доверием. На Вашем примере выходит, что нет, и для людей, незнакомых с действующими лицами, история под соусом Воронель выглядит убедительно.
Я ведь тоже не свидетель событий. Во время суда над Синявским и Даниэлем я была ребёнком. Так что всё, что я могу сказать, - с чужих слов. В том-то и ужас, что клевета - дело практически беспроигрышное. Синявского и Даниэля нет в живых, Ларисы Богораз - тоже уже нет. И что же Марье свидетелей искать, чтоб доказывать, что она не крала мебель, что она не крала работ у напарника, что напарник бросил её в тяжелейшей ситуации? Про мебель Марья рассказывала, я, честно сказать, не запомнила её абсолютно правдоподобной и нетаинственной истории, как не запомнила и подробностей истории, рассказанной Воронель. Не держатся у меня в голове такие вещи. Марьины ювелирные изделия я видела - они изумительно красивы. Не только украшения, а и просто металлические звери. Но ведь я не видела, как она их делала - у неё нет мастерской во Франции, её украшения приехали из России, так что можно сказать, что их делала и не она вовсе. Почему не сказать? И как она должна доказывать, что её оболгали?
До этой книги Марья никогда не говорила о Воронель. И я убеждена, что за это Воронель ненавидит её ещё больше. А как же иначе - она всеми когтями рвалась в это общество, а её не заметили. У меня впечатление, что с самого начала она копила обиды, сидела тихенько в уголке и всё запоминала, чтобы отомстить. И отомстила. От такой книги очень трудно отмыться.
Если Вы пороетесь в сети, Вы найдёте кое-какие отзывы об этой книге, есть люди, свидетели той эпохи, закричавшие: "Враньё!!!". Есть люди, как я Вам уже говорила, безумно обрадовавшиеся - такой козырь, чтобы сказать, что все диссиденты подонки и предатели. Этой книгой пользуются, как доказательным документом.
Кстати, чтоб у Вас не создалось ложного впечатления - я не идеализирую Марью. За многое я её очень уважаю, а многое в её позиции мне, скажем, не очень нравится. Журналистику её я редко люблю. Только всё это к делу не относится.
Ну, вот как она должна защищаться от обвинений в скупости -доказывать, что у неё вечно люди живут, которых она кормит? У Марьи месяцами живут знакомые и дети знакомых. У неё живут люди, приехавшие в Париж работать, и иногда на долгий срок... Живут и обедают и привозят заработанные деньги в Россию, чтоб семью кормить. Об этом ведь стыдно говорить... Правда?
Кстати, Марья, конечно, главный объект преследования для Воронель, но ведь не только Марья. Как она облила грязью Межирова. Просто так, походя. А как она пишет об отказниках, обо всех, кроме собственного мужа.
И она же наслаждается, говоря о людях гадости. Я абсолютно убеждена, что именно зависть, чёрная снедающая зависть ею двигала.
А люди, хоть как-то лично знакомые с описанными в этой книге (лучше - обосранными), начинают, читая её, Воронель ненавидеть. И испытывают бессилие. Я вот недавно говорила с подругой, живущей в Израиле, которой воронельская книжка только что попала в руки. Моя подруга знакома с Синявскими вполне отдалённо, к Марье относится хорошо, но с оговорками. Так вот она меня спросила, читала лия ЭТО и не дал ли кто-нибудь за ТАКОЕ Воронель по морде. Моя подруга не агрессивна...

object

Ваши слова заставляют задуматься, точнее - еще раз поразмыслить над прочитанным. Да, я исходил из того, что по фактам Воронель придумывать не будет, раскрашивать - да, даже передергивать, но никак не выдумывать. После ваших слов понимаю, что надо более серьезно отнестить к прочитанному, сопоставить с другими свидетельствами.

Так или иначе, спасибо за возражения.

Flat | Top-Level Comments Only

From:

crivelli.livejournal.com

Книгу я не читала и не буду, поскольку знаю человека, её написавшего, читала некоторые другие её книги, и после их прочтения фраза "Но язык отличный" кажется мне абсолютно к ним неприменимой.
Очень грустно и страшно наблюдать за тем, как обида на особенности собственной судьбы, ломает людей небездарных и, наверное, в сущности, неплохих.

From:

летопись

об одной книге

Page Summary

Style Credit

Expand Cut Tags