География перед фотографией
Jun. 7th, 2006 03:04 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mblaДордонь, как и куча других французских департаментов, назван(а) по речке. Дордонь – она, девочка, тётенька – речка la Dordogne. Вообще-то не совсем речка, пожалуй, река – сначала вполне горная – течёт из Центрального массива, потом быстрая, потом широкая.
Центро-юго-запад – северней Тулузы и южней Лиможа.
Дордонь – гусиная и ореховая. Ну да – гуси, орехи, foie gras (паштет из гусиной печёнки, обязательный в Рождество – вообще некоторый мороз по коже при мысли о том, как гусей откармливают, чтоб этот паштет делать...).
Ореховые сады, орехи домашние – покрупней, дикие – помельче, дороги, обсаженные орехами.
Холмистая, больших полей не нарезать – так понемногу – пшеница-кукуруза, изредка маленькие виноградники, табак.
Анри, который сам не курит, с грустью говорит, что табака нужно всё меньше. Я спросила, почему он никогда не занимался виноградом – оказывается, не нравится ему работа на винограднике, очень много трудоёмких мелочей. Потом подумал и сказал, что мелочей везде хватает, но он всегда любил сажать ореховые деревья, ухаживать за ними, прививать, заботиться о коровах всегда любил, а вот виноградник – нет, не хотелось с ним возиться. Что, впрочем, не мешает ему любить вино.
Луга, коровы. Ну, их нет разве что у самого Средиземного моря...
Смешанные леса. Кабаны. Такие там топчища встречаются. Очевидные следы кабанских турниров. Олени.
Зимой Анри и Моник долго грипповали и сосед, который в это время ухаживал за курицами, однажды забыл закрыть курятник – пришла лиса и съела семерых – остался петушок и две курочки. Ласка пару лет назад в курятник пробралась через узкую щель – утащила гусёнка. А сейчас гусей отдали – они повадились ходить в магазин – шипели на покупателей, да и щипались. Живут теперь на ферме у сына Анри – гусей не съедят, это друзья.
Акации, каштаны, громадные липы.
Песчаник, скалы, пещеры. Самое троглодитское место Европы. Даже на дороге памятник стоит троглодиту с дубинкой. Именно в Дордони и в соседнем Лоте (там течёт река Лот) пещеры с сохранившимися древними рисунками – для меня что 10 тысяч лет назад, что 5 – всё едино – быки, лошади – как у Пикассо – дышат.
Самую знаменитую пещеру – Ласко – открыли в 40-ом году двое мальчишек. Собака в лесу провалилась в дырку, мальчишки за ней полезли – увидели росписи. Рассказали об этом учителю (почтенное было занятие – в деревенской школе детей учить – самый уважаемый человек в деревне – школьный учитель).
Ласко – единственная пещера, где рисунки – в цвете.
Ещё из «культурного» – в Дордони замки – чуть не на каждом холме. В столетнюю войну в одних сидели англичане, в других французы. Подзорных труб, жалко, не было ещё, нельзя было в бойницу подглядывать, как в неприятельских покоях дамы раздеваются.
В последние годы англичане решили за ту столетнюю войну отыграться, но поняли, что военный захват Франции – неразумное решение – они просто стали покупать в Дордони дома. Говорят, что есть английские отцы семейств, которые отправляют жён с детьми в Дордонь, а сами работают в Лондоне, по викендам прилетают, появились даже рейсы из Лондона в какой-то местный аэропорт.
В мае, в июне – пустые дороги, солнце, облака, грозы, запахи, звуки – птицы, лягушки, река.
В июле-августе, говорят, жарко очень. А зимой холодно. Старинные дома все с маленькими окошками, чтоб тепло держать. Стены толстенные, в жару прохладно. И немного погребно. Для красоты – на домах башенки.
Наша деревня – Гролежак – как с гордостью сказала Моник – первой из всех деревень признала французскую революцию. Бедность была ужасная. Ещё в начале 20-го века самые нищие зимой по снегу босиком ходили (подозреваю, что некоторое преувеличение, да и снег не каждый год).
Процветание началось в шестидесятые – с модернизацией сельского хозяйства (с какой гордостью и радостью Анри показывал всякие небольшие машинки – одна для сбора орехов, другая ещё для чего-то...) и с туризмом.
Ещё недавно в Дордони говорили на лангедокском патуа, похожем, как ни странно, на каталонский. Анри вообще считает, что его предки каталонцы, отправившиеся за счастьем на север – его фамилия Carbonel в Каталонии на каждом шагу – полным-полно карбонелей.
Люди в Дордони очень приветливые, очень любят пожрать и очень гордятся своими обжорскими вкусностями. Когда на рынке несколько лет назад мы спросили, куда идёт ореховое масло с трюфелями, нам подарили бутылочку и посоветовали лить его омлеты. А в винном магазинчике, после того, как мы сказали, что хотим увезти пару ящиков местного вина в Париж, нам впридачу наполнили из-под бочкового крана пластиковую бутылку, чтоб мы вечером ящиков не вскрывали.
И – вечно меня колющая изменчивость французских пейзажей – север с югом, домашнесть с экзотикой – какая-нибудь речка, лес, луг, и вдруг за поворотом – скалища огромная. А через километр – прерии, холмы, заросшие жёстким кустарником, и опять – река, излучина, с холма – слои леса и облаков уходят в бесконечность...
Центро-юго-запад – северней Тулузы и южней Лиможа.
Дордонь – гусиная и ореховая. Ну да – гуси, орехи, foie gras (паштет из гусиной печёнки, обязательный в Рождество – вообще некоторый мороз по коже при мысли о том, как гусей откармливают, чтоб этот паштет делать...).
Ореховые сады, орехи домашние – покрупней, дикие – помельче, дороги, обсаженные орехами.
Холмистая, больших полей не нарезать – так понемногу – пшеница-кукуруза, изредка маленькие виноградники, табак.
Анри, который сам не курит, с грустью говорит, что табака нужно всё меньше. Я спросила, почему он никогда не занимался виноградом – оказывается, не нравится ему работа на винограднике, очень много трудоёмких мелочей. Потом подумал и сказал, что мелочей везде хватает, но он всегда любил сажать ореховые деревья, ухаживать за ними, прививать, заботиться о коровах всегда любил, а вот виноградник – нет, не хотелось с ним возиться. Что, впрочем, не мешает ему любить вино.
Луга, коровы. Ну, их нет разве что у самого Средиземного моря...
Смешанные леса. Кабаны. Такие там топчища встречаются. Очевидные следы кабанских турниров. Олени.
Зимой Анри и Моник долго грипповали и сосед, который в это время ухаживал за курицами, однажды забыл закрыть курятник – пришла лиса и съела семерых – остался петушок и две курочки. Ласка пару лет назад в курятник пробралась через узкую щель – утащила гусёнка. А сейчас гусей отдали – они повадились ходить в магазин – шипели на покупателей, да и щипались. Живут теперь на ферме у сына Анри – гусей не съедят, это друзья.
Акации, каштаны, громадные липы.
Песчаник, скалы, пещеры. Самое троглодитское место Европы. Даже на дороге памятник стоит троглодиту с дубинкой. Именно в Дордони и в соседнем Лоте (там течёт река Лот) пещеры с сохранившимися древними рисунками – для меня что 10 тысяч лет назад, что 5 – всё едино – быки, лошади – как у Пикассо – дышат.
Самую знаменитую пещеру – Ласко – открыли в 40-ом году двое мальчишек. Собака в лесу провалилась в дырку, мальчишки за ней полезли – увидели росписи. Рассказали об этом учителю (почтенное было занятие – в деревенской школе детей учить – самый уважаемый человек в деревне – школьный учитель).
Ласко – единственная пещера, где рисунки – в цвете.
Ещё из «культурного» – в Дордони замки – чуть не на каждом холме. В столетнюю войну в одних сидели англичане, в других французы. Подзорных труб, жалко, не было ещё, нельзя было в бойницу подглядывать, как в неприятельских покоях дамы раздеваются.
В последние годы англичане решили за ту столетнюю войну отыграться, но поняли, что военный захват Франции – неразумное решение – они просто стали покупать в Дордони дома. Говорят, что есть английские отцы семейств, которые отправляют жён с детьми в Дордонь, а сами работают в Лондоне, по викендам прилетают, появились даже рейсы из Лондона в какой-то местный аэропорт.
В мае, в июне – пустые дороги, солнце, облака, грозы, запахи, звуки – птицы, лягушки, река.
В июле-августе, говорят, жарко очень. А зимой холодно. Старинные дома все с маленькими окошками, чтоб тепло держать. Стены толстенные, в жару прохладно. И немного погребно. Для красоты – на домах башенки.
Наша деревня – Гролежак – как с гордостью сказала Моник – первой из всех деревень признала французскую революцию. Бедность была ужасная. Ещё в начале 20-го века самые нищие зимой по снегу босиком ходили (подозреваю, что некоторое преувеличение, да и снег не каждый год).
Процветание началось в шестидесятые – с модернизацией сельского хозяйства (с какой гордостью и радостью Анри показывал всякие небольшие машинки – одна для сбора орехов, другая ещё для чего-то...) и с туризмом.
Ещё недавно в Дордони говорили на лангедокском патуа, похожем, как ни странно, на каталонский. Анри вообще считает, что его предки каталонцы, отправившиеся за счастьем на север – его фамилия Carbonel в Каталонии на каждом шагу – полным-полно карбонелей.
Люди в Дордони очень приветливые, очень любят пожрать и очень гордятся своими обжорскими вкусностями. Когда на рынке несколько лет назад мы спросили, куда идёт ореховое масло с трюфелями, нам подарили бутылочку и посоветовали лить его омлеты. А в винном магазинчике, после того, как мы сказали, что хотим увезти пару ящиков местного вина в Париж, нам впридачу наполнили из-под бочкового крана пластиковую бутылку, чтоб мы вечером ящиков не вскрывали.
И – вечно меня колющая изменчивость французских пейзажей – север с югом, домашнесть с экзотикой – какая-нибудь речка, лес, луг, и вдруг за поворотом – скалища огромная. А через километр – прерии, холмы, заросшие жёстким кустарником, и опять – река, излучина, с холма – слои леса и облаков уходят в бесконечность...
