(no subject)

Тени от перевёрнутых стаканов легли на накрытые к ланчу уличные столики. Да, если в свитере, вполне ещё можно сидеть на улице. Вот и попивает седая женщина горячий шоколад. А перед другой женщиной, того же, небось, возраста, за другим столиком в другом кафе – бокал красного, в пальцах недокуренная сигарета.

От Сен-Мишеля к Жюсьё – со станции поднимаешься по лестнице, мельком глянув на Сену в окно – вода высоко – вытягиваю шею, задираю голову – на Нотр Дам. У Жюсьё – нырок в метро, – если еду в кампус через город, то ровно так – идут ноги – сами идут – сколько раз тут хожено – с 87-го я в Париже, а до того с 79-го в ежегодные приезды тоже хожено не раз. Тысяча проходов ведь набралась точно, нет, больше, конечно.

Нотр Дам – скоро-скоро откроется, родная! Шпиль у неё обёрнут полупрозрачной кисеёй. Размотают кисею и вернут на место апостолов. Они не были в огне, за четыре дня до пожара отправившись в реставрацию.
Побредут по шпилю вниз апостолы, а Фома Неверный с лицом Виоле лё Дюка – единственный пойдёт вверх.
На месте магазина, где на мешках с кофе вечно валялась огромная овчарка, очень давно кафе, и ветеринарная клиника на месте цветочного магазина, каждое утро по тротуару рассыпавшего лепестки роз.

Я рассказывала Молодому Мармоту, что капля камень точит, что песчинки были когда-то камнями... Камни тоже не вечные. А как хочется упросить их оставаться, не меняться... Ну, мы все помрём. Но пусть наши мостовые, стены, старые камни – пусть живут и помнят нас, пусть будут...

(no subject)

Больше года назад crivelli и singolareвыпустили «Двоеточие», посвящённое путешествиям по комнатам – вокруг "Путешествия вокруг моей комнаты" Ксавье де Местра и "Углового окна" Гофмана. И моя комната туда тоже попала.

Недавно вечером после обыденного ливня я всё глядела на капли на стекле, потом стала их фотографировать. И вдруг получилась иллюстрация – портрет моей комнаты.


КОМНАТНАЯ МЕСТНОСТЬ

За окном тополь. На лужайке между бетонными многоэтажками несколько тополей росло. А лет десять назад всех срубили, кроме нашего. Тополя же не очень долго живут, не дубы, не оливы они. Приехали то ли доктора по деревьям, то ли палачи. Все тополя проверили, обстукали, сообщили, что они больны, внутри пустые, и казнили их. Остались пни. А наш здоровый, живой, весёлый. Золотая прядь в зелени. Я открываю окно, когда мимо тополя проносится стая попугаев. Они сияют и переливаются на закате! И вдруг один разворачивается – и садится на ветку. Зимой на голом тополе залогом прочности мироздания торчит, скрытое летом листьями, сорочье гнездо. Недавно целая стая попугаев тополь заняла, и даже какой-то наглец расселся на краю гнезда. Я аж забеспокоилась, – как сороки к такой наглости отнесутся?

( Read more... )