Из колодца

Две недели назад мы с Сашкой, Ильёй, Софи, Арькой и Максом ездили в Булонь на два дня - в честь дня рожденья Софи ходили в окенариум. И по городу гуляли.

На поезде туда два часа. Так что в субботу выехали не рано, закинули барахло (с Максом совсем налегке не поедешь) в гостиницу и пошли к рыбам, морским львам, хамелеонам и крокодилам (что последние и предпоследние делают в аквариуме, уж не знаю, - ну, можно считать, что он ещё немножко террариум). В принципе, океанариум в Бресте лучше, но Брест далеко...

Вернулись в воскресенье вечером, а показалось, что целую неделю ездили... Пару раз, правда, пришлось с Франком по телефону поговорить - в первый раз из поезда, когда выяснилось, что во время субботнего письменного экзамена включилась пожарная сигнализация из-за того, что в столовой (она у нас в подвале) что-то паяли, и надо было решить, что делать с бедолагами, писавшими в аудитории прямо над злосчастной столовкой, и которых через двадцать минут после начала экзамена выставили на улицу. А потом в конце дня побеседовали с Франком по общим вопросам... Ну, совсем отключиться на два дня всё равно ж невозможно...







Вышли вечером, когда нас выгнали, и посидели у пляжа перед закатом.




( Read more... )

В Па де Кале, как известно, мы провели отличную неделю в самом начале наших долгих каникул с poor_old_eeyore, gasterea и Мурьком. А под конец и nornore подоспел.

Мурёк ест первый в жизни абрикос!







( Read more... )

Па де Кале в картинках 1

А вот и прилив. В городке Wissant, где мы жили.



( Read more... )

Пытаюсь вжиться в пейзаж – в любой, вытащить мой смысл и вплести в сетку памяти. Ламанш. Да нет, какой Ламанш – Па де Кале. Проливчик всего ничего – и Англия видна – присмотреться через дымку, и белые утёсы Дувра, правда глаза начинают слезиться от пристальности.

Приливы да отливы, и собаки носятся по песку.

Тот самый французский север, который не больно любят неместные – сопки и болота, и море серое, и гребни бегут.

Ветер с дождём, а иногда и солнце печёт, но воздух всё равно холодный.

Главная площадь с булочной и мясником, у которого gasterea покупала колбаски и местные паштеты – с цикорием, с черносливом. И всюду продают жареную картошку, но это не низинная страна Бреля, где колокольни вместо гор – тут волнисто – и сопки не низенькие.

Ветер гонит песок, и упругие воздушные змеи трепещут в воздухе. И люди на досках под прямоугольными разноцветными парашютами носятся, подпрыгивая, по воде.

И мужик с белой бородой и в синих плавках полез в море под не моросящим, а брызгающим дождиком, а те, кто помоложе, в холодную воду не хотят – другое поколение, они не плейбои – разве что спортсмены.

Нет, не должно быть это всё похоже на Усть-Нарву, откуда? Там нет такого ветра, и нет приливов-отливов, и дюн тоже нет. Но всё равно в эту хмурь, в эту взвесь в воздухе, на главной площади перед булочной, из которой запах хлеба, на улицах, где за заборами ослинник жёлтый, лежит эта детская Усть-Нарва – эта тоска и радость, эта хрупкость и смысл бессмыслицы...

Жёлтые ромашки и красные маки, и огромная мохноногая лошадь пасёт тёлочек, и невозможность небытия, и непредугаданность – ну, как было знать в той первой жизни, что будут вторая, третья, что буду идти в водной взвеси по песку, а напротив будет Англия...

А в голове дикая смесь – те, кого нет, ушедшие совсем, ушедшие от нас – они живут в тогда и там, а мы – где? – посредине – и откуда выудить тот необходимый смысл, ту стройность, в которой каждый лист находит своё место, каждый обрывок...

За окном маленького домика, прижавшегося к соседям, мальвы да гортензии, и мокрый белый стол, и кусты качаются.

На отливном пляже – морском дне, – далеко – от земли, от городков и деревень, разбросанных по берегу, выходящих, сгрудившись, на набережные, лежит зелёное чудовище, и полуголые дети вдруг подымаются над ржавыми железяками, – корабль, умерший, заросший зеленью, мидиями, проржавелый насквозь железный кит. То ли – Арго, то ли эсминец второй мировой.

Пикардия здесь, французская Фландрия – город Кале, откуда д’Артаньян поскакал за подвесками.

А чего б я хотела – от своей жизни – чтоб ничто не ушло в песок? Чтоб все живы были? Чтоб повторялась вечность дачной веранды, вечность впервые в Бретани увиденных кораблей на песке, облезлой охряной виллы под Генуей, бегущего тополиного пуха по полу римской квартиры и сосен в Рамбуйе?

В прилив бьют в набережную волны, и домам не устоять бы – кабы не прижимались друг к другу.

На берегу Па де Кале – этой узкой щели между Англией и Францией, щели, в которую дует ветер из Северного моря – задувает воду в Атлантику. Недаром в 19 веке люди страдали морской болезью в переезды – при таких-то ветрах...

В дюнах, заросших облепихой, вязнешь в песке и огорчаешься, что ягоды зелёные.

И прыгая в приливных серых волнах на ветру, я вспоминала рассказы родителей про Палангу в сентябре в самом конце советской власти, когда они вне сезона ездили по городам и весям, пользуясь папиной ветеранской карточкой, открывавшей им двери гостиниц. В Паланге были волны в сером море, и никто, кроме них, не купался.

И что в сухом остатке? Ветер воет на набережной, дома отражаются в лужах на песке, – отлив.

Майская Бретань 4


Чтоб покончить с пляжными – там не только море-небо-песок



( Read more... )

Майская Бретань 2

Берег розового гранита (возле деревушки Ploumanac'h на Ламанше)

«Ты выпорхнешь, малиновка»




( Read more... )

Майская Бретань 1

Городишко на Ламанше Pléneuf-Val-André.

Отлив



( Read more... )

Деревня Préhérel-Plage около Cap Fréhel

Радуги в коллекцию _ira_



( Read more... )