Из колодца

Оказавшись в субботу после дня открытых зверей в неурочное время в автобусе, я включила радио на телефоне и почему-то пошла на станцию, которую обычно не слушаю – France Inter – а там была литературная передача – как оказалось, еженедельная.

Я попала в передачу, посвящённую «Фальшивомонетчикам» Андре Жида. Человек, фамилии которого я не запомнила, немного и очень славно рассказывал, а его рассказы перемежались чтением романа на разные голоса.

Когда-то очень давно я этот роман прочла. Он мне понравился, но воспоминания о нём обрывочные – лоскутным одеялом, и как у меня обычно бывает, запомнила я не сюжет, а детали – пейзажи, какие-то разговоры...

Конечно же, когда я услышала куски текста, я многое вспомнила, и опять – на уровне скорей ощущений – света, воздуха, улиц – и рассуждений, но не фабулы. Осознала, что когда я читала его в девяностые, французский у меня был совершенно недостаточный.

Прочитали в числе прочих отрывков письмо одного из героев с Корсики, с каникул, из деревни Визавона, где мы только что были – с той самой станции узкоколейки в горах, на которой заканчивают поход по randonnée GR20 те, кто проходит только его северную часть.

В мои отношения с географией – не совсем Митрофанушкины – извочик, может, и довезёт, но очень хочется понимать как связаны разные места, куда ступала моя нога, вплетается литературное – так приятно, когда совершенно случайно вдруг сходится книжное и ногопройденное – вот когда, например, я осознала, что город, который пишется Мулхаузе – это не неизвестный мне немецкий город, а французская Мюлуза, из которой Костя Лёвин сеялку новомодную выписал, или, может, молотилку, не помню.

Ну, и Визавона мне сразу пахнула загадочным запахом лыж, который мы учуяли в кафе, дождиком, ёлками.

Пожалуй, вот это книжногеографическое в моём мире связывает и времена, и пространство с временем, – всё по моему любимому «Тлёну» – попало место в книжку, и я, про это попаданство заранее не зная, в это место попала, – значит, оно точно существует!

***
И про язык – изредка, преодолевая лень, я на телефоне всё ж лезу в словарь, чтоб посмотреть там какое-нибудь слово, про которое вдруг захочется как-то поточней узнать, что оно значит, а не только ощущательно. Чаще всего во франко-русском словаре слова не оказывается, и я лезу в Larousse. В последнее время в Ларуссе я всё наталкивалась на слова регионального происхождения – смотришь на какое-нибудь странное слово – а тебе и говорят – «Лотарингия, 16-ый век, вошло в разговорную речь». Вот недавно посмотрела слово «horsin» - оказывается, оно из номандского, и значит изначально – человек из другой деревни. Небось, от слова hors. Чужак, в общем.

Седьмую и восьмую прогулку мы начали с одного и того же пляжа по имени Cupabia – нежно-песчаного, округлого, ласкового.

Машка, простудившаяся от пары купаний в ледяной воде, один раз осталась дома. Но не из-за простуды, а только из-за лечения – хлебнула антикашляльной микструры, а она, как это нередко бывает с антипростудными зельями, оказалась засыпательной, – и Машка отрубилась.

В тот безМашкин день мы с Таней и с Бегемотом пробежались вверх через лес – поднялись метров на шестьсот с хвостиком – с пляжа на ближайшие к морю холмы, прошлись по хребту до дальнего вида на нашу стольную деревню Coti-Chiavari.

И удивительным образом так получилось, что вечером после этой силовой, но не больно-то видовой прогулки (почти всё время в лесу), у меня с Корсикой по-настоящему сложились отношения, – она меня приручила, она легла в руки, я затосковала по ней, как всегда тоскую по главным моим местам, ещё не успев из них уехать.

В тот день возвратились к машине мы довольно поздно – шли вниз через буераки, корни, камни, думая – каково там в дождь,– потом я купалась, и в машину мы сели уже после семи.

Мы поехали по дороге – очень уже знакомой – домой – с юга на север – проехали мимо привычных афиш, зазывающих в бар Ксавье, – «у вас жажда? Бар Ксавье вас ждёт.», «Еда в любое время суток – бар Ксавье» – Машка как-то сказала – наверно, бар Ксавье – это дом людоеда, раз уж так он путников зовёт. И вправду, чего ж предлагать поесть в любое время дня, кому? – только собственному потенциальному ужину? – на безлюдной дороге – с одной стороны зелёные в жёлтых пятнах дрока шкуры холмов, с другой внизу – море.

Море – слева, лес справа в тихо-тихо крадущемся предзакатном вечере... Мы ехали в серебристом свете, в тишине, простроченной какими-то птахами, потом остановились. Я попыталась что-то сфотографировать, хоть это и бессмысленно. Море внизу, зелёные холмы в жёлтых пятнах сбоку...

До этого вечера мне Корсика была – невероятно, сбивающе с ног прекрасной, но всего лишь отдалённой знакомой...

Есть слово, которое я не умею перевести на русский – déclic. Это когда вдруг рывком что-то случается – удаётся решить задачку, или вдруг вчитываешься в стих, и тёмное ещё только что, аморфное нечто – вдруг проступает как на переводной картинке. У студентов déclic иногда случается, когда после занятий информатикой, или там математикой без интереса, из-под палки, – что-то вдруг их цепляет, и появляется готовность сидеть ночами, чтоб получилось, – и радость. С людьми у меня так бывает, когда вдруг рывком – человека, сто лет знакомого, начинаешь неожиданно чувствовать, со-чувствовать. Да, со всем на свете важным бывает – с пейзажами, с книгами, с картинами, с музыкой...

В тот вечер déclic случился у меня с Корсикой – она вдруг рывком стала местом возврата... Мы доехали до дому, я забралась у нас на верхнюю террасу, постояла, глядя, как свет уходит...

А на следующий день уже с Машкой, которая отравную микстуру пить перестала, мы опять поехали на тот же самый пляж – и на этот раз вверх не пошли – пробежались вдоль моря, не сделав кругового маршрута, потому что от моря было не оторваться. Ну, и я купалась в почти уже тёплой воде – как в Бретани летом – в воде, в которой уже можно было плавать.

Вечернее







( Read more... )

Мы уже неделю, как приехали с Корсики, как ровно в прошлое воскресенье боролись с чудовищным мистралем, дувшим, как ему положено с севера на юг по долине Роны – а нам, по дороге из Тулона в Париж, дувшим то прямо в нос, то в бок, пытаясь раскачать машину, как лодку.

Машка уже вернулась в Питер, ко мне на без дня неделю приезжал московский друг, работы невпроворот, как и положено в конце года, и бла-бла-бла...

Но всё ж обидно, чтоб корсиканские фотки застряли в недрах моего компа, поэтому вчера вечером попыталась в них разобраться.

И вот пятая прогулка – от курортного, но милого городка, Campomore – лагеря мавров то есть. По кривейшей дороге над морем, прямо на юг, мы отделающие нас километров пятьдесят, мы ехали, конечно же, больше часа, - по кривейшей дороге – справа далеко внизу море, слева скалы и лес – макИ. И опять это дикое чувство привыкания к невозможной красоте – каждую минуту меняющийся на повороте вид – та скала, другая – пятна дрока на зелени (оказывается, так этого дрока аж 4 сорта, а можжевельника аж 6 сортов, и ещё есть вересковые деревья...)

Поставили машину и пошли через городок вдоль моря. В книжечке нашей был описан, как водится, круговой маршрут, но мы очень быстро решили, что от моря ни ногой – в этот ветер куда от пенистых волн, так что шли просто по времени – туда и обратно. А время на Корсике у нас определялось чётко –вернуться на машине необходимо до темноты – по этим дорогам, да в темноте, – брррр...

Когда мы вернулись на пляж, я решила выкупаться (почти каждый день я залезала в эту воду – иногда холодную, иногда ледяную, а иногда всего лишь прохладную), мужик с сыном, болтавшиеся на кромке, закричали, что медузы – так что я окунулась и выскочила – пятнадцатиградусная вода, да ещё с медузами – пожалуй, всё-таки нет.

А фотки – море, камни, и маааленькая собачка на больших камнях

Дяденька сначала отталкивался веслом от песка.


( Read more... )





И вернулись в городок

Des animaux domestiques un peu sauvages

Les animaux domestiques que l'on croise au bord des routes sont des animaux de race autochtone. Ils sont acclimatés depuis longtemps à la Corse et ont développé des caractéristiques propres au climat et au terrain. C'est le cas du Cursinu, chien de race corse, robuste et polyvalent, chien de chasse ou de berger, à la robe fauve bringé. La chèvre corse, acrobate et rustique, a un long pelage aux multiples couleurs qui la protège des épines du maquis. La brebis corse produit une laine solide, imperméable et chaude. Elle est élevée pour son lait qui sert à la fabrication du bruccio et des fromages corses. La vache corse aux airs d'auroch, a la robe fauve et porte haut ses cornes en lyre. Elle vit en quasi liberté, se nourrissant exclusivement des plantes du maquis. Le cochon corse "porcu nustrale" se caractérise par sa petite taille, la diversité de ses couleurs et sa grande rusticité. Il vit en liberté dans les pâturages de montagne en été, puis dans le maquis en automne et en hiver, se nourrissant de glands et de châtaignes. L'âne corse a rendu de grands services aux habitants de l'île. Peu exigeant et résistant, il est extrêmement agile sur les chemins escarpés de l'île (on le reconnaît à la marque en forme de croix qu'il porte sur son dos) . Le cheval corse "Cavallu corsu" ou "Paganacce" est un petit cheval adroit, ramassé, à la robe baie, noir pangaré ou noire. On peut croiser des troupeaux en liberté dans les prairies de montagne et sur les pozzines.

Машину ставишь почти что в городе - в месте, которое почему-то именуется "Bois des Anglais". Наверно, надо посмотреть, что тут делали какие-то англичане, но пока посмотреть я поленилась. И - резко вверх - сначала по дорожке, которую можно назвать парковой - аккуратной в окружении кактусов и прочих колючек. А потом поднимаешься на гребень - и иди себе и иди - над морем краем леса. Естественно, поскольку начинается прогулка в городе, там в субботу полно было местных людей - бегающих и гуляющих. Но не настолько много, чтоб они как-то мешали - вполне было приятное ощущение участия в нормальной местной жизни.

Мы сделали довольно большой круг (тропы там позволяют хоть делать круговые маршруты, хоть просто уйти по гребню куда глаза глядят), и когда стали спускаться по последнему участку - там где поднимались - страшно удивлялись, что были, оказыается, так высоко. Там крутой подъём на 450 метров, почему-то на спуске мы его почувствовали сильней, чем на подъёме.

На обратном пути заехали в ближнюю овощную лавку, где все продукты местные, и купили отличнейшие корсиканские апельсины - прям обидно, что на материк они не попадают.



( Read more... )

Мыс называется Capo di Muro, и там одна из очень немногих генуэзских башен, на которую можно залезть – на самую верхушку.

Из каждой башни, а их несметно, чуть не на каждом мысе по башне, а кажется, вся Корсика протянула в море мысы-щупальцы. Из башни непременно должна быть видна другая башня. Мне бы казалось, что логично было б видеть из башни две других башни, но нет, – одна видна обязательно, а вторая не всегда.

Башни очень грубые – утилитарные башни – чтоб нападающих с моря турок углядеть вовремя.

На Корсике поражает – по крайней мере в южной прибрежной части – малость тысячелетнего человечьего присутствия. В Провансе – в синих холмах, – остро чувствуешь растущую из глубин цивилизацию – виноградники, оливковые рощи среди лесов, разноцветные деревни на холмах, торчащие шпили.

На Корсике – дикая мощная самодостаточная природа, бьюшая по нервам, ослепляющая, – эй, не залупайся! – и человек – робкими пятнами неинтересных современных строений возле моря, грубо слепленными каменными деревнями на холмах. Вроде бы, возле моря на юге почти и не селились до двадцатого века.

Дух захватывает по много раз на дню – на берег накатывают волны с белыми гривами – на песчаных пляжах сразу глубоко – два шага сделал и уходишь с головой. Вырвиглазной желтизной цветёт дрок. Асфодели заполоняют открытые поляны, дикие цикламены в лесу – фонариками светятся. Скалы разевают страшные пасти, готовясь сожрать путника, а иногда перелаиваются друг с другом через голову этого самого незадачливого путника.

Бросив машину у конца дороги, мы сначала через лес по тропе, то и дело как-то так заворачивающей так, что море вдруг показывалось, где его и не ждали, дошли до башни. Вскарабкались на смотровую площадку – поглядели во все стороны...

А потом от башни через лес, через скалы спустились к морю и пошли вдоль него по тропе – веерх-вниз – по мощным камням. Я вспомнила страшную сказку Жорж Санд про Пиренеи – про каменного великана, придавившего лесоруба, как комара.

В этих скалах, в бьющихся волнах, – не прирученное пространство – не ест с руки, нет... И – никого – несмотря на то, что кого-то мы всё-таки встретили – всё равно никого – пожалуй, это пространство нас всех просто не замечало. Цвело, билось волнами, и скалы наизготовку – пасти раскрыты в безмолвном крике.
Где-то в каменных нагромождениях каменный же сарайчик – часовня. Под крышей статуи мадонны, а ещё всякая фигня – какие-то рыбки костяные висят на верёвке, какие-то цветочки, написано на табличке – приносите сюда всякое разное для путников, оставляйте. Нам оставить, к сожалению, было решительно нечего. Но часовня эта очень напомнила нам встреченные в дождливый первый день рыбацкие открытые сарайчики на берегу – тоже много всего сложено, возможно имеющего смысл для людей, которые это что-то непонятного посторонним назначения туда принесли...

Ну, и потом от моря вверх – на собственные следы – и лес куда более мягкий, чем море...

Вчера мы поехали далеко-далеко, на самый южный хвост Корсики – в самое что ни на есть туристское место – в город Бонифачо, выросший на белых скалах.

Я на Корсике один раз уже была – в прошлом тысячелетии – в 1986-ом году. Так долго, как известно, не живут, но вот же – случается.

Мы с Джейком приплыли на Корсику из Сардинии. А в Сардинию приплыли из Генуи – в середине лета – по палубным билетам, так что всю ночь мы умирали от холода на скамейке напротив загона, где перелаивались плывущие на Сардинию собаки. Может быть, тогда ещё не пускали собак в каюты? А может быть, это были собаки едущих по палубным билетам? Нам тогда просто не могло в голову прийти заплатить за переезд из пункта А в пункт В больше, чем абсолютный минимум, за который перевезут.

А на Сардинии мы сняли комнату на крайнем севере – в Санта-Терезе-де-Галлура. И нам за три дня там наскучило. Там был белый песок, голубая вода, плоские пляжи и вечерняя passageata, по которой фланировали расфуфыренные по вечерам итальянки.

Ну, и в море совсем рядом торчала огромная гора, и мы узнали, что гора – это Корсика. Туда ходили кораблики – и мы поплыли. По дороге я пыталась помочь французу объясниться с итальянским стюартом – ну, как разберёшься с тем, что succo d’arancia и jus d’orange – это одно и то же?

Приплыли мы в Бонифачо – во времена до массового туризма – там был народ, но теперь, говорят, летом, там очереди на въезд на парковку. Тогда – ну да, сидели люди в ресторанчиках в порту, радовались....

Мы с Джейком в Бонифачо – плавали. У нас было тогда подводное ружьё, и Джейк в первый же вечер подстрелил кефаль. Мы гордо съели добычу на ужин. А наутро Джейк случайно попал из ружья в маленькую рыбку, – и она развалилась пополам... Волшебная переливающаяся рыбка превратилась в ничто, в две тряпочки. Больше мы с тех пор ружьём не пользовались. И смотреть я не могу на подводную охоту...

А потом случилась буря, и плавать стало совсем нельзя. Мы полезли в воду на следующий день – она казалась спокойной – и тут оказалось, что сверху спокойная, а в глубине ходят огромные страшные невидимые волны.
Пожалуй, единственный раз в жизни в воде мне было страшно – нас болтали эти волны между скал, не давали выйти...

Потом мы уехали из Бонифачо – нам захотелось доехать до севера – до Кальви. Легко сказка сказывается... Автобус не шёл из Бонифачо в Кальви – единственный в день автобус в 6 утра – он шёл только до Аяччо, а из Аяччо тоже был один автобус в день в Кальви – и тоже в 6 утра. Но мы узнали, что есть ещё и поезд – узкоколейка по середине острова. И этим поездом мы из Аяччо в Кальви к вечеру доехали. Я всё время вспоминала мамины рассказы о том, как они по узкоколейке ездили на дрезине последние 20 километров до деревни Корвала на границе ленинградской и вологодской областей – про то, как эта дрезина всё время двигалась туда-сюда в горизонтальной плоскости...

Уплывая с Корсики, мы с Джейком сказали друг другу, что на каникулы будем ездить только туда – но меньше, чем через год я, как колобок, от Джейка укатилась...

***
И вот вчера мы проделали на машине путь почти что из Аяччо – в Бонифачо – думаю, что по тем же дорогам, что тридцать лет назад.

Удивительно как человек привыкает в невозможной красоте – вот едешь-едешь по бесконечным серпантинам, от которых не то чтоб кружится голова, но кажется, не сможешь потом идти по прямой – и глаза проглядываешь, – и море где-то там внизу с белыми бурунами, и горы где-то там сбоку зелёношкурые в жёлтых пятнах цветущего дрока, и красные скалы, и белые скалы, и коровы разноцветные... И будто так и надо, не удивляешься даже...

Мы остановились возле небольшого пляжа в бухте. У спуска на песок стояла пара с двумя собаками и глядели в море – «дельфины там, дельфины!» Дельфины, увы, были далеко – но всё-таки один выскочил из воды и перекувырнулся в воздухе – поприветствовал нас перед тем, как уплыть – хороший знак!

Ну, а Бонифачо – что Бонифачо – белые скалы открыточные – сам городок – на городки на верхушках холмов лучше всего смотреть снаружи. Вообще же в корсиканской архитектуре есть некая грубость, резкость, отсутствие с одной стороны избыточности, с другой благородного минимализма. Скорей, просто резкие грубые дома ли, церкви ли – наверно, подстать жизни в этих встающих из моря горах, где даже виноградникам место найти трудно.

Мы зашли в Бонифачо выпить кофе – у женщины – наверно, она нашего возраста, но нам-то ведь кажется, что мы лет на тридцать помоложе будем, – а эта милейшая тётушка напомнила нам с Машкой наших тёток – вот все эти родственники, которых видели-то мы по дням рожденья – что-то в этой владелице кафе было доброжелательно-круглое, и будто не кафе у неё, а поит она гостей кофе на собственной кухне с пирогами, которые сама испекла. Мы попробовали какие-то вполне славные корсиканские пирожные из песочного теста с кедровыми орешками и с какой-то травой – только неловко было сидеть, пока тётушка хлопочет, хотелось ей помочь...

А на обратном пути я заметила объявление – продажа ослов, и мобильный телефон дан. И вот на виражах я представляла себе – позвонить по телефону, купить ослёнка, маленький, пожалуй, в лифт даже поместится. А потом ослёнок – на пятом этаже, и вырастает в ослика... Мы с Васькой всегда хотели маленького провансальского, с серыми ушами, а на нос белый...

А перед тем, как домой подниматься по кривой улице, мы остановились у пляжа, и мы с Машкой полезли в воду – и оказалось, что на нашем пляже – сразу глубина – два шага, и с головой, – ну, и получается, что вода не холодная, а просто даже ледяная...

...
Идёт ещё первая часть каникул, когда они ещё не кончаются, и когда каждый день можно поутру выбирать – а что душенькам нашим хочется, по десять раз пялясь в прогноз погоды.