Какой-то английский музыкант случайно в кафе в Москве услышал обрывок, видимо, влюбился с первого услыха, пошёл узнавать, кто это, потом к жене Таривердиевской в гости сходил, она ему в старый магнитофон кассету вставила – чистое, видать, в доме ретро.
И вот англичанин выпустил диск – серия, вроде бы есть, – забытое.
Весна – типа март – то дождь, то недождь, ветер, форзиции зацветают, и уйма нарциссов – особенно из автобусного окна, – на газонах в траве жёлтые нарциссы.
По утрам уже не нужно свет зажигать.
(no subject)
Oct. 14th, 2015 04:02 pmХоть и сладко, а в радость...
А Превер в "les feuilles mortes" мне кажется одним из любопытных примеров плохой переводимости - как с рассказами Бунина - по лезвию - шаг в сторону - и из нежности делается та банальность, которую часто хочется назвать не очень осмысленным словом "пошлость".
И ещё реалии - кабы не знала я бретонских-нормандских пляжей с приливами-отливами - откуда б увидела, как "la mer efface sur le sable les pas des amants désunis"
А вот уже не юный Монтан...
Музыкальное
Jun. 21st, 2015 12:04 amЯ далеко от него сидела, а пел он тихо, – вслушивалась, радовалась, рот до ушей. И люди в вагоне чуть не мырчали, улыбались, оглядывались – такое было на лицах откровенное удовольствие.
Он прошёл по проходу со стаканчиком – бросили что–то туда, кажется, попросту все. А потом мужик взобрался на второй этаж и уселся там с гитарой в обнимку. Тут мы до Медона доехали, на прощанье друг другу улыбнулись, и я вышла.
А вчера утром в метро пожилой мужик с аккордеоном – padam–padam–padam...
У меня мелочи почти уж не осталось...
...
А сегодня мы до нашей Бретани доехали – Альбир, Машка, Бегемот, Тангирбасса, Таня, Гриша и я... И ужинали на веранде, глядя в сад на подсвеченные низким солнцем розы, а потом, как летучие мыши чиркали в постепенных сумерках. И тишина в ушах звенит...
(no subject)
May. 1st, 2015 11:33 amНо не помнила совсем французских слов, поэтому не находила.
А тут, можно сказать, подарок от Вовки
(no subject)
Jan. 31st, 2015 12:55 amстарые записи
Oct. 24th, 2014 05:35 pmТакой он здесь родной, Галич... Бывают записи как записи, просто хорошие, а бывают пронзительные, и по качеству они часто средние. Но в них вдруг самая суть...
Я несколько раз посмотрела-послушала... Всё пыталась уловить, почему именно здесь он так меня пробирает. А Бегемот сказал, что странным образом в улыбке есть что-то общее с васькиной. И я согласна.
"Когда я вернусь" впервые я услышала уже после отъезда, в городе Провиденсе, столице самого маленького штата, - Род-Айленда. По-моему, дело было в декабре 79-го. Вчетвером мы были... Четверо недавних эмигратов, знающих, что не вернётся никто и никогда... Слушали и носами хлюпали...
А "Облака" пела под рояль наша мама, и дед, вернувшийся с Колымы после тех самых практически двадцати, хлюпал носом...
(no subject)
Sep. 12th, 2014 11:37 amЯ и когда жж проглядываю, редко щёлкаю на ютюбы.
Это преамбула.
А амбула вот какая. Никогда я толком не слушала Псоя Короленко, пару раз что-то кто-то ставил, и не зацепило меня.
А вчера вопреки обыкновению ткнула в ютюб у music_action
То ли мне вид его понравился, то ли решила, что надо всё ж ещё раз попробовать послушать его, столь многими любимого.
В комменте прочитала, что это перевод. Поразилась – откуда американец может всё это знать...
Вечером поставила Кольке с Юлькой.
И дотошная Юлька отыскала оригинал.
( Read more... )
(no subject)
Apr. 9th, 2014 03:34 pmНИЗИННАЯ СТРАНА
И волны дюн пустынных пусты, как волнолом,
И скалы – тоже волны, обходит их прилив,
Торчат они в отливе, верхушки обнажив,
И без конца туманы – ах, за волной волна,
Восточный ветер, ветер… Послушай, вот она –
Низинная страна моя.
И чёрной мачтой в небо втыкается собор,
Где каменные черти раздирают облака,
А нитка дней ведёт, и ненадёжна и тонка,
Дорогою дождей к прощанию с собой.
А ветер, ветер Западный – Послушай этот вой!
Низинная страна моя.
Так низки небеса, что это – униженье,
Так в серых небесах повесился канал,
Так серы небеса, что нужно им прощенье,
Так ветер Северный, изодранный в куски,
Так ветер, ветер Северный – Послушай! – от тоски…
Низинная страна моя.
Когда блондинка Фрида превращается в Марго,
Мы, дети ноября, вернёмся в майский гам,
Придёт июль дрожащий к дымящимся полям,
А ветер – он в колосьях смеётся и зовёт,
А ветер, ветер Южный – послушай, как поёт
Низинная страна моя.
( Read more... )
Вот это мы...

А это Катя


( Read more... )
(no subject)
Mar. 11th, 2011 12:50 pmИдея в том, чтоб желающие могли семестр на пятом курсе, или весь пятый курс, провести где-нибудь вне дома. С частью мест у нас, к тому же, есть договорённость о двойных дипломах. Скажем, можно 4 года проучиться в одном университете, потом полтора в другом и получить два мастерских диплома.
Ну, а кроме того наши третьекурсники в обязательном порядке проводят три месяца за границей.
И вот человек 30 из самых разных мест собрались у нас на три дня.
Сидели за столом, болтали по принципу – а у нас, а у вас. Представитель дружественного финского университета был небольшого роста и коричневого цвета –ну, типичный финн иранского происхождения – страстный финский патриот.
А из Малайзии приехал большой толстый розовомордый англичанин – десять лет в Куала-Лумпуре живёт и в ус не дует, очень ему в тропиках нравится. Причём, судя по всему, не плавать-нырять, а просто жить в жарком индийско-китайско-малайско-английском городе, выходить на душную влажную улицу, нырять под кондиционер в машину, плавать в бассейне.
Из Калифорнии прибыла моя старая знакомица – похожая на круглую матрёшку Лариса из Днепропетровска.
Нарушая стройную картину, из Индии была тётенька с пятнышком на лбу, но из Швейцарии –француз, из Англии старые знакомцы англичане – способные по известной английской привычке пить пиво за пивом, не останавливаясь, как chain smokers курят. И из Японии – тоже японец.
Что до нас – всё как обычно, на любом нашем собрании, – родившихся во Франции примерно половина. А прочие – бразилец, сириец, иранец, немец, американец, англичанка, алжирка, марокканец , китаец, я...
Всё же как естественен разноцветный и разномордый человечий мир вокруг. До чего было б скучно смотреть, если б все были похожие – как если бы по улицам из собаковых гуляли бы одни овчарки, или одни болонки.
Вечером мы с Кристиан повели гостей и часть наших сначала в довольно известный ресторанчик на бульварах – говорят, бывшая рабочая столовка – огромный зал с высоченным потолком, и наверху галерея, где мы и сидели . Хоть и вторник был, полно народу, официанты бегали в белых фартуках.
Очень вкусные улиточки, которых мы уговорили попробовать часть незнакомого с ними народу. Я с удивлением осознала, что в Японии улиток не едят – можно бы и догадаться – улитки-то не морские, а садовые.
А после ужина мы повели народ в « Lapin agile » (Ловкого кролика) – в монмартрское кабаре, которое, кажется, лет 150 существует, и до сих пор милое. Внутри похоже на кухню в каком-нибудь деревенском доме – Монмартр, когда без туристов, вообще совершенно деревенский тихий. Деревянные столы, стулья тяжёлые, какие-то на стенах картинки и фотографии, пианино. Публика очень смешанная – туристы, ясное дело, есть, куда без них, но гораздо больше местных. Лет десять назад мы видели там бабушку явно из соседнего дома – в домашних тапочках.
Ведущие сидят среди зрителей, народ при случае подпевает, – там всегда поют всеми любимое – и Брассанса, и Пиаф... Ну, и какие-то новые ребята с собственными песнями. Кроме пианино, аккордеон, гитары – ничего электрического – в общем, и в самом деле традиционное место, и в целом, не на потребу туристам, ну, хоть потому, что и подпевать надо, и текст понимать желательно.
Когда-то под рояль исполнял там мужик отличную песню, построенную на словах, в которых присутствует con – таких по-французски пруд пруди, потому как и con, и com – произносится-то одинаково – так что все combattant – туда же. В общем, веселее и разнообразнее, чем «себя от холода страхуя, купил доху я на меху я, но с той дохой дал маху я»
Надо сказать, что маху дали мы с Кристиан, когда потащили людей к Кролику – он, как и всё на Монмартре, не в двух, а в трёх шагах от метро. И мы вместо того, что подняться на фуникулёре, или хоть по главной лестнице рядом с ним, пошли вверх по боковому склону, благополучно забыв, что если сбоку, так надо взбежать сначала по одной летнице, а потом в конце улице ещё и по второй – мы-то вместе с одним из англичан и иранским финном помчались наверх, ревниво глядя на соседей, чтоб не уступить, а лучше и обогнать, но больше половины народу отстали по дороге, и преодоление лестниц оказалось просто приключением – что для Ларисы из Калифорнии, что для Лесли из Малайзии, а особенно для его жены, ухитрившейся отправиться на прогулку на высоких каблуках – она по дороге ещё и упала к нашему ужасу,но, к счастью, не повредилась.
В общем, прибрели. И я даже засняла вот эту тётенку, хоть и не запомнила, как её зовут. Она была очень милая – такой клоун – что-то из Джульетты Мазины.
Была первая тёплая ночь. Я вышла из «Кролика» на улицу позвонить, даже не накидывая куртки. И прекрасен был ночной Монмартр, когда в два мы спускались к Пигаль – никаких туристов, тихая без халтурных рисовальщиков place de Tertre.
Закрывались кафе, официанты гасили газовые обогреватели. Только внизу на бульваре народ, такси вереницей, велосипеды.
...
Тем временем весна – всерьёз – мои любимые вишнёвые вступают друг за другом. И вчера мы проезжали мимо магнолии с огромными бутонами.
Об Окуджаве
Jan. 5th, 2008 01:00 pmПосредственные стихи и никакая музыка.
Мы имеем дело с другим явлением, и чтоб его понять, надо понять, почему люди любят петь.
Окуджава - это социальное действо, включающее соучастие.
Люди делают что-то вместе, - ходят в походы, поют, - хорошо, когда возникает ощущение "своих", а в юности не просто хорошо, а почти и необходимо для очень многих, вовсе не более глупых,чем те, кому этого не нужно, людей.
Это этап социализации. И крайне важный.
От того, что именно люди поют, зависит отчасти и то, какими эти люди станут, когда совсем вылупятся.
А в железной стране, полной бряцающего официоза, Окуджава, и не только он, дал язык этой вот социализации, этому отделению своих от не-своих, он противостоял фашизму. Противоположная Окуджаве социализация - фашизация.
И язык он дал не словесный и не музыкальный, а именно - песенный.
Безусловно есть люди, у которых нет потребности в такой совместности, нет и потребности в пении.
С вырастанием эту потребность часто перерастаешь, и перерастание может быть благодарным.
Сейчас я вспоминаю Окуджаву не слишком часто, и моя потребность в совместности - куда меньше.
Но идя через мост под ветром я иногда бурчу себе под нос именно его, и раз в сто лет мы радостно или наоборот грустно поём под гитару и вспоминаем, и осознаём, что по сути, по главной сердцевинке, люди не меняются, и врут все зеркала.
Папа, сноб, знал тьму стихов наизусть, читал все последние годы Бродского и Мандельштама, папа, которому в голову не могло придти читать Окуджаву, пошёл на его похороны.
Потому что Окуджава был, наверно, лучшим из тех, кто дал язык нашей тогдашней совместности, потому что он был своим...
Об Окуджаве
Jan. 5th, 2008 01:00 pmПосредственные стихи и никакая музыка.
Мы имеем дело с другим явлением, и чтоб его понять, надо понять, почему люди любят петь.
Окуджава - это социальное действо, включающее соучастие.
Люди делают что-то вместе, - ходят в походы, поют, - хорошо, когда возникает ощущение "своих", а в юности не просто хорошо, а почти и необходимо для очень многих, вовсе не более глупых,чем те, кому этого не нужно, людей.
Это этап социализации. И крайне важный.
От того, что именно люди поют, зависит отчасти и то, какими эти люди станут, когда совсем вылупятся.
А в железной стране, полной бряцающего официоза, Окуджава, и не только он, дал язык этой вот социализации, этому отделению своих от не-своих, он противостоял фашизму. Противоположная Окуджаве социализация - фашизация.
И язык он дал не словесный и не музыкальный, а именно - песенный.
Безусловно есть люди, у которых нет потребности в такой совместности, нет и потребности в пении.
С вырастанием эту потребность часто перерастаешь, и перерастание может быть благодарным.
Сейчас я вспоминаю Окуджаву не слишком часто, и моя потребность в совместности - куда меньше.
Но идя через мост под ветром я иногда бурчу себе под нос именно его, и раз в сто лет мы радостно или наоборот грустно поём под гитару и вспоминаем, и осознаём, что по сути, по главной сердцевинке, люди не меняются, и врут все зеркала.
Папа, сноб, знал тьму стихов наизусть, читал все последние годы Бродского и Мандельштама, папа, которому в голову не могло придти читать Окуджаву, пошёл на его похороны.
Потому что Окуджава был, наверно, лучшим из тех, кто дал язык нашей тогдашней совместности, потому что он был своим...